— Туда он просочился из тренерской... Да и то я лишь подкурил,
закашлялся и выплюнул сигарету... – рубанул я правду, надеясь, что
меня все-таки уволят.
— Да! — впервые подала голос зареванная Сима. — Это правда! Я
видела окурок!
— А на вашем месте я бы вообще молчала, Серафима Терентьевна! —
взбешенная моей откровенностью, накинулась на нее Шапокляк. — Как
не стыдно, валяться в спортзале, на полу с молодым человеком...
Старшая пионервожатая охнула и закрыла лицо ладонями. Этого я
уже стерпеть не мог. Повернулся к завучихе и тихо так процедил:
— Хватит девочку позорить, старая вы грымза!.. Случайно она на
мате рядом со мною оказалась, ясно!
Ну, все… Теперь точно они обязаны меня уволить. Да?
— Пал Палыч! Пал Палыч! — забилась та в истерике, захлопав
наплечным черным платком, как ворона крыльями. — Вы слышите! Он
меня оскорбил! При исполнении!
— Выйдите все! — рявкнул директор и добавил: — Кроме —
Данилова!
Первой выскочила несчастная Серафима. Шапокляк пыталась
преградить ей путь, но старшая пионервожатая выдавила ее через
распахнувшуюся дверь. Потом мимо меня прошлепал трудовик, избегая
смотреть мне в глаза. Когда за ним закрылась дверная створка,
Разуваев открыл шкафчик, достал оттуда стопочку, крохотный
флакончик и кусочек сахара-рафинада. Накапав на рафинад из
флакончика, он сунул сахарный кубик в рот, еще больше ослабил узел
галстука и откинулся на спинку кресла.
— Доведет она меня, — пробормотал директор. – Кивнув на пустое
место, где только что стояла завуч.
— Чего же вы ее терпите?.. — удивился я. — Гнали бы в шею!
— Не могу... Думаете так просто? Заслуженный учитель
РэСэФэСэР... Гороно за нее горой... Вот она и держит меня за
горло!.. Меня! Батальонного разведчика!.. Я тридцать раз к немцам в
тыл ходил, а перед этой стервой как-то пасую...
— Тогда гоните меня...
— Вас тоже не могу, — вздохнул он. — Вы — молодой специалист...
У нас указание свыше. Хотя начали вы не лучшим образом...
Министерство нам негласное правило спустило – не увольнять молодых
специалистов даже по статье. Брать на поруки, воспитывать,
применять меры репрессивного характера, но увольнять нельзя.
Вот, бляха… Выходит, что если я даже косячить буду, меня все
равно тут держать будут? Во попал, так попал. Ну прям крепостное
право…
— Неужто вы верите в этот бред, насчет меня и Серафимы? –
спросил уже вслух.