На следующем уроке у меня были пятиклассники. Ну эти прыгали в
охотку. Я лишь следил, чтобы они не безобразничали. Во время
большой перемены я впервые заглянул в школьную столовую. И зря
сделал. Нахлынули воспоминания о ледяном пресном омлете и
безвкусном пюре с рыбными котлетами, в которых костей больше, чем в
пескаре. Нет, уж лучше до пельменной сбегать. Не сбегал. Только
вышел за ворота, как сзади нарисовался военрук. Видимо, решил
сделать свой обещанный выстрел за пределами этой сеялки разумного,
доброго, вечного. С усталым выражением лица я обернулся я к
нему.
— Ну?
Тот уставился в замусоренный палой листвой асфальт, ковырнул его
мыском лакированного штиблета. Я настолько удивился, что едва не
пропустил плюху. Уклонился и сделал ему небольшую доводку. Гриня
был парнем крепким, но решетка школьного забора — еще крепче. И он
приложился об нее башкой так, что впору было испугаться за его
педагогические знания, если они у него когда-нибудь были. Пока он
тряс головой, пытаясь сообразить, отчего произошла его встреча с
забором, я ему популярно изложил:
— Григорий Емельянович, давайте объяснимся без мордобоя. У вас
он как-то не слишком получается... Будете себя вести прилично,
особенно — с товарищем Егоровой, Серафимой Терентьевной, я научу
вас драться, как полагается, чтобы следы оставались на
противнике... А что касается Людмилы Прокофьевны, то здесь я
предлагаю честное соперничество. Пусть решает дама.
— Ладно, Сашок... — хрипло выдохнул он, сплевывая кровавый
сгусток. — Земля круглая, на краях встретимся.
Я пожал плечами…
— Ну как хотите...
Взглянув на часы, я понял, что до пельменной дойти успею и назад
тоже, а вот пошамать — уже нет. Придется из-за этого поганца
остаток рабочего дня на голодный желудок провести. И как только
доверяют подрастающее поколение таким дремучим придуркам? Небось
военком бывший. Настоящей службы и не нюхал. Таких надо в горячие
точки отправлять на перевоспитание. Тем более, что сейчас как раз
Афган начался, если я ничего не путаю. Да точно! В тысяча девятьсот
семьдесят девятом и завертелось, но об этом ни в одной советской
газете не прочтешь. Только в Перестройку тему разрешат.
После звонка я опять был в спортзале. Теперь мне достался
десятый класс. Здоровенные лоси и лосихи. Акселераты. Я их зарядил
в баскетбол играть. Сидел на скамеечке, и смотрел, как носится этот
табун, и думал о том, что у меня на данный момент имеется и что я
хочу от этой жизни получить. Имеется работа, примерно сто восемь
тугриков в месяц. Может чуть больше, если коэффициент еще
какой-нибудь районный предусмотрен, плюс, вроде за классное
руководство кто-то мне говорил, что двадцать пять целковых добавят.
Учителя при СССР не бедствовали, но и не жировали. Имеется
какое-никакое жилье. Комната в общаге. Имеется друг в райкоме
комсомола, который умудрился одним махом познакомить меня с
«лучшими людьми города».