— Саша!
Оглянувшись, я увидел жизнерадостно улыбающегося толстяка, чья
лысина сверкала в под лампами дневного света, который выскочил из
подсобки, как чертик из табакерки. Кто это такой, я понятия не
имел? Неужели еще один друг детства Шурика Данилова? Староват.
Толстяку лет сорок— сорок пять.
— Не узнаешь? — догадался он. — Нас познакомил Кеша Стропилин, у
Лизоньки.
— Ах да... — я сделал вид, что начинаю припоминать. — Э-э...
— Перфильев, Сева! — напомнил он. — Заведующий обувным отделом
ЦУМа... — Он тоненько хихикнул. — Нашего, разумеется,
Литейского...
— Я понял...
— Что-нибудь хотел приобрести?
— Да... — обвел я руками лотки с лакированными штиблетами и
ботинками «прощай молодость», — но...
— Что же ты... — покачал лысиной, отшвыривая световые зайчики,
Сева. — Надо было сразу ко мне. Хорошо я выглянул... Девочки! —
обратился он к продавщицам, которые и так не сводили с меня глаз. —
Это мой хороший друг, Саша! Прошу любить и жаловать!
Судя по взглядам, которыми меня облизывали «девочки», они были
не прочь и любить и жаловать «хорошего друга» своего
начальника.
— Так, здесь ты ничего подходящего не найдешь, — снова обратился
толстячок ко мне. — Пошли ко мне в кабинет!
Похлопывая потной ладошкой по моей спине, он подтолкнул меня к
подсобке, где у него оказался свой закуток, вмещающий кроме стола и
двух стульев, несгораемый шкаф и много, много обувных коробок,
нагроможденных до потолка. Судя по наклеенным с боку ярлыкам —
обувка в них была сплошь импортная. Хозяин «кабинета усадил меня на
стул, плюхнулся напротив, вынул из стола бутылку пятизвездочного
коньяка и две рюмки. Наполнил одну, занес горлышко над второй, но я
накрыл посудину ладонью.
— Не могу, я на работе.
— А-а, — понимающе кивнул Сева. — Тренируешь будущих звезд
большого советского спорта!
— Именно так, — подтвердил я. — В школе.
Он хохотнул.
— Ага-ага... Так что ты хотел приобрести?
— Кроссовки, зимние ботинки, ну и на выход что-нибудь...
— Не вопрос! — откликнулся заведующий обувного отдела. —
«Адидас», «Саламандер» устроят? ФРГ.
— Вполне...
Сева вскочил нагнулся над столом, разглядывая мои ноги.
— Та-ак, — пробормотал он. — Размер сорок четвертый с
хвостиком... Верно?
Я пожал плечами, ибо и в самом деле не знал, какой у Шурика
размер обуви. Перфильеву мой ответ и не был нужен. Он принялся
выдергивать из своих стопок коробки и бесцеремонно швырять их на
стол. Потом начал раскрывать их передо мною, словно буржуй футляры
брильянтовых колье перед светской красавицей. Забугорная обувка
сияла не хуже брильянтов. Фасоны, конечно, с точки зрения Владимира
Юрьевича, были старомодными, но по тутошним временам — самое оно.
Завотделом протянул мне обувной рожок и я принялся примерять.