— Так простых людей вычислить проще,
— сказал я, – уже бы нашли. Тут что-то другое.
— И еще. Энн хочет тебя видеть.
— Зачем? – удивился я.
— Затем, что ты – единственный
человек, которому она мало-мальски доверяет. Я тебе настоятельно
рекомендую с ней встретиться.
Только этого мне не хватало именно
сейчас! Вот на хрена? Вдохнув, выдохнув и пригасив гнев, я
отчеканил:
— Она думает, что я против своей
страны и вербовала меня. О каком доверии речь? У нас и так из-за
нее неприятности. Мика…
— Я знаю. — Тирликас недовольно
поджал губы. – Мне казалось, еще неделю назад тебя волновала судьба
девушки. По сути ты – акушер, который принял ее в наш мир. Помоги
ей сделать правильный выбор, ее же на родине прикончат, уж слишком
много она знает.
— Вы же знаете, что я должен говорить
по легенде: страна – дерьмо, все — дерьмо, хочу в Европу аж не
могу.
— Ты умный парень. Найдешь что
ответить.
Лев Витаутыч припарковался возле
«Че», я покосился на него с недоверием. Черт! Вечер перестает быть
приятным.
— Понимаю тебя, — сказал Тирликас
перед тем, как мне выйти.
— Хорошего вечера. – Как ни старался
я сказать это равнодушно, все равно недовольство просочилось.
И в самом деле – чего это я? Девушка
выжила, хорошо же ведь. А того, что это не моя добрая воля, а мне
ее навязывают. Слишком много обязательств появилось.
Я потянул на себя стеклянную дверь
спортбара.
«Че» все больше превращался в место
поклонения «Титану». Наших фотографий и вырезок из газет
прибавилось, на первом плане висели фото с игры с «Кардиффом», а
стену возле выхода, под «плазмой», где раньше ничего не было,
украшал огромный плакат с основным составом нашей команды в Ялте,
на фоне Ленина и пальм.
— Александр! – пророкотал бармен и
изобразил улыбку.
Он был скуден на эмоции, потому
казалось, что он скалится, желая меня съесть. Собрался присесть за
стойкой, но бармен жестом остановил меня, пожал руку и вручил
маркер.
— Не служба в дружбу, распишись на
плакате! Ваши уже отметились.
— Не вопрос!
Почти все столики были заняты.
Собравшиеся повернули головы, принялись меня фотографировать
исподтишка. Блин, уже в любимое место не прийти, не
расслабиться.
Автографы оставили почти все, кроме
Гусака, Левашова, Жеки и Погосяна, который белозубо улыбался,
выпятив грудь и поставив ногу на мяч. Я замыкал строй слева,
Васенцов – справа. Третий вратарь, Сема Саенко, с нами в Ялту не
поехал.