—Мальчишку это не убедило. Проще было
сразу в лоб пнуть.
—Послушай, мы истинные хайова, но
часть наших предков была по крови Пришлыми. Мы должны это помнить и
проявлять вежливость. Возможно, эти двое сегодня просто не в себе.
Не каждый день люди становятся Пришлыми.
Хха пожал плечами.
Скво-которая-не-скво по повадкам на человека вообще очень отдаленно
походила. С какой радости рычать и выть на людей, которые ничего
плохого тебе еще не сделали? Так даже невежественные
рыбоеды-кингены не поступают. Шакал-оборотень это, а не скво.
Обернулась в человека, красивое платье нацепила, на задние лапы
встала. Хотя отчего тогда у шакалихи лапы как у мясистого баамма?
Да, насчет лап Джо немного прав. И о памяти предков все верно. Все
люди разные, а если Пришлые люди, следовательно, они тоже разные.
Если сейчас никчемные, значит в другой раз больше повезет.
Индейцы остановились у брошенного
мяса, принялись навьючивать поклажу на лошадей. Занятие требовало
вдумчивости, Пришлые успели дотащиться, но помочь не пытались –
остановились в отдалении. Воины молча управились, взяли коней под
уздцы и сразу ускорили шаг. Следовало поторапливаться.
Весьма скоро индейцев догнал
мальчишка. Сопя, объявил:
—Она не успевает!
—Пусть перейдет на рысь. Или отдохнет
и утром нагонит. Если доживет.
Пришлый сопляк отстал, видимо,
поговорил с скво-которая-не-скво, поскольку за спиной завопили.
Индейцы с интересом слушали.
«Бесчувственные скоты, животные, дикари-убийцы» это было понятно,
что такое «varvary, shovinisty, khernya, ssanaya sotsgruppa»
оставалось только догадываться.
—Нужно запомнить. Будем дразнить
кингенов – они лопнут от злости. «shovinisty» – это хлестко, –
отметил Джо.
—Верно. Думаю, она вдова. Заговорила
насмерть мужа, а может и двух, – предположил Хха.
—Но сопляк ей не сын.
—Конечно. Сущий молчун, если
сравнивать. Не родич. Может, он ее раб?
—Вряд ли. Рабы как-то отличаться
должны: шрамами, ошейниками и спиной гнутой, – будущий вождь
поправил куски туши на седле. – Нет, я рабов иначе представляю.
Про рабов индейцы знали мало. По
слухам, рабов держали в городе в низовьях Гранд-Аванк, но про те
жутко дальние места ходили лишь предания – к хайова люди чужие, но
не Пришлые, попадали крайне редко. Друзья смутно помнили старика
Широкая Лодка, но он умер, когда им было так мало лет, что его
рассказы вспоминались лишь в пересказе. Вообще-то раб представлялся
существом неясным, сказочным, вроде прекрасной паирики, только
наоборот. Трудно представить человека, сидящего на веревке и
выполняющего все, что ему прикажут. Как такое может быть в
действительности? Даже обезьяна веревку перегрызет и убежит.