Я не смог
связать известную мне геометрию с местными единицами измерения. Мой
мёртвый мозг буксовал и спотыкался при попытке что-либо посчитать.
Местные единицы измерения напоминали британские-имперские из моего
мира: дирты, бису, хайны, причём самая маленькая единица измерения
длины — чу, на глаз была равна двум сантиметрам, плюс-минус. То
есть для значений, меньше чу, использовались только дроби, одна
вторая чу, одна четверть чу и так далее. Спасибо ещё, что дроби
местные понимали, а то было бы совсем печально.
Промучившись несколько недель, готов был уже плюнуть
и ввести метрическую систему, насколько это возможно. Да, у меня не
было эталона, с чем ещё можно как-то мириться, придумал бы
что-нибудь. Загвоздка вышла в другом. Вот примем мы эту систему, а
с остальным миром-то как будем стыковаться?
Покрутив
задачу в голове, что сопровождалась мысленными матерными
конструкциями разной степени загнутости, плюнул. Чтобы вводить
подобное, мне нужно намного больше, чем у меня сейчас есть. Любые
мои потуги разобьются о суровую практику. Метрическая система прямо
здесь и сейчас не будет иметь практического применения, ей банально
никто не станет пользоваться, кроме меня и узкой прослойки тех, кто
будет заниматься какой-то высокоточной наукой под моим
руководством.
Поэтому
сначала я насиловал себе мозги, переводя сложные вычисления в
местную систему, а затем получал садистское удовольствие, когда
такой же трюк проворачивали мои ученики. Единственный, кто сразу
понял преимущество системы, где каждая следующая величина ровно и
стабильно кратна предыдущей — Бальмонт. Торгаш не поленился, выучил
и даже частично внедрил новинку, несмотря на почтенный возраст.
Заморочился мужик. И детей он уже учил в двух системах.
— Арантир,
— обратился ко мне Дуглас. — А ты можешь объяснить, где нам это
потребуется?
Парень,
благодаря относительной молодости, наверное, в науках преуспевал.
После некоторых усилий у него получалось так провернуть мозг, чтобы
он начал воспринимать непривычную информацию.
— Открою
тебе страшную тайну, Дуглас...
Мой голос
был полон тоски и грустного сарказма.
— Я понятия
не имею, где это применяется. Меня этому когда-то научили, потому
что это должен уметь каждый. Но я не помню, чтобы хоть где-то, хоть
раз я эти знания применил.