– Мужиков убили немцы, – заметил
Николай.
– И немцы – тоже! – продолжил
ополченец. – Налезли из своей Европы. Ничего, сейчас за нас
империя, со всеми разберемся. Бывай пацан!
Он повернулся и ушел. Николай еще
немного постоял, продрог – вечером прохладно, но терпеливо ждал,
считая, что его потащат на допрос к начальству, но тут к грузовику
подъехал внедорожник похожий УАЗ. Открылась дверь, и из кабины
выбрался напарник.
– Грузим вещи! – сообщил Несвицкому.
– Нас отвезут ко мне домой. Переночуешь там. Нечего тебе в казарме
делать. Сумку я твою забрал.
«Заодно и деньги будут под
присмотром», – подумал Николай, а вслух спросил:
– Автоматы брать?
– Конечно! – удивился Гулые. – Мы в
ополчении, и нам положено.
Внедорожник отвез их в частную
застройку, к дому на пустынной улице. Ополченцы выбрались наружу,
достали из кабины свои вещи и сложили их на лавочку возле ворот.
Водитель просигналил и уехал. Внезапно калитка отворилась, и
выскочила женщина – невысокая и полная. Она обняла Владислава и
заплакала.
– Мне позвонили из канцелярии, и все
рассказали, – заговорила сквозь рыдания. – Что взвод погиб почти
что весь, ты ранен.
– Не надо, Вера! – Гулый погладил
вздрагивавшую спину. – Я живой, а раны заживут. Знакомься, это
Николай. Коля спас меня от страшной смерти, я позже расскажу какой.
Он поживет у нас. Не возражаешь?
– Нет, конечно, – сказала женщина. –
Здравствуйте! Я Вера Тимофеевна, жена Владислава. Добро
пожаловать!
– Покормишь нас? – поинтересовался
Гулый. – Есть очень хочется.
– Идем! – ответила хозяйка. – Я борщ
сварила на говяжьей косточке…
Не прошло и двух минут, как Николай с
напарником сидели за столом в комнате летней кухни и ели борщ с
пшеничным хлебом. То и другое оказалось необыкновенно вкусным. Под
потолком горела электрическая лампочка, а окна закрывали шторы из
плотной, коричневой материи – светомаскировка. Внутри тепло от
небольшой и низкой печки, разделявшей домик на столовую и кухню.
Перед тем, как приступить еде, напарник попросил жену подать
стаканы и напустил в них коньяка из фляги, затрофеенной у
немцев.
– Помянем мужиков, – сказал,
вздохнув. – Ты тоже выпей с нами, Тимофеевна.
Его жена кивнула и взяла свой
стакан.
– Пусть земля им будет пухом! –
промолвила и выпила коньяк. Закусила кусочком хлеба – как видно,
была не голодна.