– Французский, английский и немецкий
– в совершенстве. На испанском и итальянском объясняюсь и могу
читать, но письменностью не владею. Грамматика у них довольно
сложная.
«Ничего себе! – подумала Марина. – У
меня английский, как анкетах пишут, со словарем. Латинский не
считается – на нем никто не говорит»,
– Вы хорошо готовите, – сказала
вслух.
– Когда один живешь – и не тому
научишься, – пожал плечами Николай.
«Он не из родовых, – подумала Марина.
– Или изгой».
– Скажите, Николай Михайлович, –
спросила, отхлебнув из рюмки. – Зачем вы это все устроили? – она
кивнула на тарелки. – Ужин приготовили, купили дорогих деликатесов?
На рынке все недешево.
– Хотел к вам подлизаться, –
улыбнулся Николай.
– Для чего?
– Меня вам навязали в постояльцы. Не
думаю, что вы охотно согласились. Так что постарался смягчить вам
огорчение.
– Я не огорчилась, – качнула головой
Марина. – Просто… Как вам сказать… После смерти мужа в этом доме не
было мужчин. Я привыкла жить одна. А теперь не знаю…
Она внезапно всхлипнула и
зарыдала.
– Марина Авенировна!..
Спустя минуту она пришла в себя и
обнаружила, что сидит, уткнувшись лицом в грудь мужчины и плачет,
тот гладит ее по голове и шепчет что-то успокаивающее. Марина
отстранилась.
– Извините! Не следовало мне сегодня
пить, – она вздохнула. – Расклеилась и вспомнила Сережу.
– Вы часто плачете о нем? – спросил
Несвицкий.
– Почти что каждый день.
– Это очень плохо.
– Почему? – обиделась Марина.
– Не даете душе его уйти в чертоги
Господа. Ваш Сергей давно бы был в раю, но вы не отпускаете его и
держите возле себя. Нехорошо.
– Откуда знаете, что Сергея ждут в
раю? – насупилась Марина.
– А где ж еще? Мне сказали, что он
погиб во время операции, спасая человека. Это так?
Марина подтвердила.
– Евангелие помните? Нет больше той
любви, аще кто положит душу за друзей своих. Таких, как он, церковь
почитает мучениками, которые, минуя мытарства, идут прямой дорогой
в рай. А вы ему не позволяете.
– Уверены?
– Священник объяснил мне, когда жену
похоронил.
– У вас была жена?
– Да, – он замялся, но потом кивнул.
– Я гораздо старше, чем выгляжу, Марина Авенировна.
– Насколько?
– Не могу сказать. Утратил память,
вернее, часть ее в результате асфиксии. В бою засыпало землей.
Чего-то помню, а чего и нет. Но уверен, что мне не восемнадцать
лет.