– Обязательно, – кивнул Андрей, но к
световой схеме обращаться пока не стал.
– Ну, что ты обо всем этом думаешь? –
спросила его Инна, осторожно проводя подушечкой пальца по грани
выдвинувшейся из стены панели. Галя испуганно дернулась было к ней,
но снимать кольцо и опускать его в отверстие Иноземцева пока не
спешила.
Как и Вербицкий – с ответом. Капитан
помолчал, почесывая подбородок, повернув голову, тоже посмотрел на
зловещую панель, потом обвел задумчивым взглядом стоящих вокруг
ребят.
– Думаю, что мы здорово влипли, –
проговорил он, наконец.
– Эка удивил! – хмыкнул Олег,
ожидавший от капитана чего-то большего. – Это было ясно еще пять
дней назад!
– Пять дней назад нам хотя бы не
предлагали совершить коллективное самоубийство! – заметил
Андрей.
– Речь не о самоубийстве! – вмешалась
Инна, отходя от стены – Олегу показалось, что Галя при том
облегченно перевела дух. – Самоубийство и самопожертвование – это
как говорят в Одессе, две большие разницы!
– Спорно, но допустим, – кивнул ей
Вербицкий. – Так или иначе, нам придется верить на слово Чужому.
Или не верить. И, честно говоря, я пока верить ему не склонен.
– Просто потому, что хочешь жить? –
резко спросила Иноземцева.
– Просто потому, что несу
ответственность за жизнь двадцати трех человек – это если исключить
жнеца и сеятеля.
– А за жизнь семи с половиной
миллиардов, оставшихся на Земле? – не уступала Инна.
– Простая арифметика тут не работает,
– покачал головой Андрей. – Семь миллиардов больше, чем двадцать
душ, но я не знаю, могу ли хоть чем-то помочь первым, однако,
должен для этого гарантированно погубить вторых?
– Кто у тебя остался на Земле? –
спросила капитана Иноземцева.
– Отец, мать и старший брат, –
ответил после небольшой паузы тот. – Бабушек и дедов перечислять? И
еще почти сорок юных оболтусов из детской секции каратэ, моих
подопечных.
– У меня отец, мать и лучшая подруга,
– сказала Инна. – Галя, у тебя?
– Мама с папой, тетя с дядей – Дилины
родители, дедушка… – пробормотала Измайлова.
– У тебя, Олег?
– Мать с отцом. Ну и друзья, конечно,
– проговорил юноша. – Только я уже как-то… это… – не то, чтобы он
смирился с их гибелью – просто решил для себя: они там, а он здесь,
между ними бездонная черная пропасть космоса, и ничего уже тут не
исправишь…
– Родители, родственники, друзья,
знакомые, – подытожила Инна. – И еще миллионы людей, о которых мы и
не слышали. Все они на одной чаше весов. И мы двадцать на другой –
попавшие сюда, в общем-то случайно. Любой из нас легко мог остаться
на Земле, кто-то из них мог оказаться на «Ковчеге»… Разве выбор не
очевиден?