– Все равно я вам не верю! – упрямо
повторил юноша.
– Что ж, это ваше право, Артем
Анатольевич, – ухитрился несмотря на примотанные к телу руки пожать
плечами Безбородов. – Вера, как говорится, дело совести каждого,
это даже у нас в Конституции записано. К счастью, как я понимаю,
решения здесь принимаете не вы… Пани Францишка, я услышал все, что
хотел, – обернулся он к «польке», – и сказал все, что счел нужным.
Можете теперь задавать ваши вопросы, я отвечу, как и обещал.
– Вопрос один, – бросила от стены
блондинка. – Где моя флешка?
– В Трате, в офисе компании,
занимающейся доставкой экспресс-почты, – действительно не замедлил
с ответом капитан. – Я послал ее туда на свое имя еще из Варшавы,
как только вы мне сказали, куда нам нужно лететь. Вчера днем мне
пришло уведомление, что пакет прибыл по адресу. Получить его там,
как вы понимаете, могу лишь я лично.
– Умно, – кивнула «пани Горска».
– Работа такая…
– Что ж, значит, наша сделка снова в
силе, – заявила «полька» после коротких раздумий. – Вы едете за
флешкой, а заодно встречаете в Трате этих ваших юных талантов – и
привозите всех сюда. Я дожидаюсь вашего возвращения.
– Но время… – начал было Артем.
– Время есть, – отрезала блондинка,
даже не взглянув на юношу. – Датчики показывают, что распад еще не
начался. К тому же, «Ковчегу» для расконсервации в любом случае
потребуется не менее четырех часов – они в вашем распоряжении, пан
капитан.
– Отлично, – кивнул Безбородов. – В
таком случае, будьте так любезны, освободите меня от этих
лаокоонтовых пут.
– Разумеется, пан капитан, – в руке
блондинки уже был нож.
Через несколько секунд обрезки
пластиковых лент дохлыми змейками опали на пол.
«Ковчег», день седьмой
В карантинном боксе можно было
лежать, сидеть, стоять – но не ходить: два шага – и упрешься носом
либо в стену, либо в собственное отражение в зеркальной двери,
бедром при этом непременно заденешь дерматиновый край высокой
кушетки, противоположным плечом – еще одну стену, как раз начавшую
закругляться к потолку. И все же на месте Олегу не сиделось, и он
поршнем в цилиндре метался в узком проходе, так что у охраны, если
таковая имелась за дверью (снаружи та была прозрачной), наверняка
рябило в глазах.
Сколько времени он пробыл без
сознания, юноша не знал, но с тех пор, как Олег пришел в себя,
минуло, по его расчетам, часов шесть-семь. Если не больше, меньше –
едва ли. Есть ему не приносили, но если приподнять ложе кушетки,
под ним можно было найти кран с водой. Там же находилось отхожее
место, но им Олег воспользовался лишь однажды: справлять нужду,
зная, что за тобой могут наблюдать твои тюремщики – то еще занятие.
А каково было Гале, когда она сидела здесь, обвиненная в
отравлении? Впрочем, тогда постоянного сторожевого поста в
медотсеке, кажется, еще не было, может и сейчас нет.