– Ну, месяц или сто лет – разница
есть, – почти «на автомате» заметил юноша.
– По мне – так никакой! Так или
иначе, Земле конец.
– Погоди… – мотнул головой Олег. – А
откуда ты все это знаешь? Или ты и есть… – догадка молнией
вспыхнула в его мозгу.
– Нет, – рассмеялся Стас. – Я не
жнец, если ты это хотел сказать. Если хочешь, могу в доказательство
каплю крови выдавить – хотя, как выяснилось, это так себе аргумент.
Но я с ней разговаривал. Откуда, по-твоему, мы узнали про этот ваш
заговор? Она нам рассказала.
– Она? – вздрогнул Олег. – Жнец – это
девушка?
– У этих проклятых извращенцев там
чуть ли не семьдесят разных полов – только они называют их кастами.
Так что девушкой я бы ее… его не называл.
– Но у нее личина земной девушки, –
Олег понял, что собеседник проговорился и теперь просто пытается
выкрутиться. – Кто это? Даша? Аня? Кто?
– Этого тебе знать пока не положено,
– нахмурившись, покачал головой Мамаев. – Со временем, если все
пойдет как нужно, она… он сам тебе откроется. А может и нет.
– Со временем? – прищурился юноша. –
А как же суд, шлюз?
– Ты вообще слушаешь, что тебе
говорят? – скривился Мамаев. – Есть вариант, не заканчивающийся
шлюзом. По крайней мере, для тебя.
– И какой же это? – Олег постарался,
чтобы его голос прозвучал как можно более равнодушно, и в какой-то
мере это ему даже удалось.
– Вот такой, – Стас вынул из кармана
офицерское кольцо и, зажав между большим и указательным пальцами,
продемонстрировал собеседнику, словно невиданную диковину. – Твое,
твое, не сомневайся. Хочешь получить его назад?
– Глупо был бы утверждать, что нет, –
пожал печами Олег. – Весь вопрос: на каких условиях, верно?
– Абсолютно! – с довольной улыбкой
кивнул Мамаев. – Вот смотри: мы, типа, подлетаем. Не завтра, так
послезавтра «Ковчег» совершит посадку. И как же мы войдем в наш
новый мир? Спаянной командой или расколотые взаимным недоверием и
обидами? Не стану скрывать, такого авторитета, как был у
Вербицкого, у меня нет и, боюсь, никогда не будет. Это должно быть
врожденное, наверное… Видишь, я не надел, капитанского кольца, хотя
мог бы, – продемонстрировал он свою левую руку, – но кое-кто бы
этого не принял. Да, сейчас многие растеряны, а со мной жнец, на
моей стороне последний нескомпрометированный офицер, Галия
Измайлова – скорее вынужденно, чем искренне, но это пока не важно –
но есть и недовольные. Причем, с обеих сторон. Кто-то не может
простить мне смерти Вербицкого, хотя она и не моих рук дело, а
кто-то, наоборот, того, что я приговорил за нее к шлюзу
Геру.