Наверное, каждый раз, смотря в прицел и гладя спусковой крючок, прежде чем пустить пулю в демонов, уничтоживших мою жизнь, я снова пыталась найти ответ, способный успокоить мою душевную боль.
«Зачем ты, Бахрут, отдал приказ отнять у меня Андрея и одним взмахом тесака лишил счастья?» — безмолвно кричу, теснее упирая приклад в плечо и сдувая с носа назойливую мошку. — «Чего тебе, грязная тварь, помешало взять деньги?»
Совсем рядом, метрах в ста, улавливаю лёгкий шорох трущихся камней, похожий на спешное передвижение грызуна, мелкими перебежками прячущегося в норку. Не оборачиваюсь. На интуитивном уровне знаю, кто явился по мою душу.
— Что ты здесь делаешь, Давид? — ровно спрашиваю, не отрываясь от почти трупа, небрежно стряхивающего и упаковывающего член в замызганные штаны.
— У меня приказ остановить тебя, Блошка, — в поле зрения попадает тракторная подошва ботинка моего бывшего командира. — Бахрут заключил с кабинетом сделку. Ты не можешь его убить, Рената.
Рената
— Ты сейчас пошутил? — с трудом удерживаю челюсть от падения на каменное крошево, но всё ещё продолжаю пялиться в оптику.
— Ты же знаешь, что я не люблю шутить, когда речь касается работы, — Давид опускает руку и сжимает моё плечо.
Так же он сжимал его, когда я рассказывала о беременности и о своём решение оставить ребёнка, несмотря на возможный залёт во период плена. Вроде как Давид оказывал поддержку и в тоже время выказывал несогласие с моим выбором.
— Он убил Андрея и издевался надо мной больше двух недель, — цежу сквозь зубы, дёргая плечом в попытке скинуть его ладонь. — Хочешь сказать, что эта мразь должна жить, с лёгкостью отняв право на жизнь у Дрона? Какой же ты тогда командир? Куда делось твоё незыблемое правило стоять за каждого члена стаи до конца?
— Я и стою́, — Давид опускается на корточки и сдвигает в сторону винтовку. — Мне пришлось вывернуться наизнанку, чтобы оказаться здесь. Приказ был устранить малейшую угрозу жизни Газали. Тебя мог снять любой снайпер из конкурирующего подразделения, Блошка.
Челюсть от падения не удаётся спасти. Наверное, до меня ещё не до конца доходят слова Топора, но потихоньку они просачиваются в мозг. Руководство собиралось меня устранить, лишь бы сохранить в целости и сохранности этого ублюдка.
— Продолжай, — только и могу выдавить, безрезультатно сглатывая тошнотворный ком.