Слух разрезал каркающий голос, выплёвывающий диалект северных кочевников. Не менее жадных, чем южан, но «с феерической припиздью в мозгах», как трактовал их анамнез Давид. На тот момент я не могла и предположить, что эта фееричность способна пересилить жажду денег.
Нас вытащили из кузова, протащили по подобию двора и бросили в отдельные ямы, укрытые решётками из скреплённых между собой жердей. Вонь стояла невыносимая. Кислый запах от пищевых остатков, испарение от продуктов испражнения, горечь от гниющей плоти и тряпок, пропитанных кровью.
Связанная, окружённая миазмом, от которого жгло глаза, я так и не смогла уснуть, прислушиваясь к ночным звукам. От Дрона не доносилось ни малейшего стона. То ли его посадили слишком далеко от меня, то ли он утратил связь с внешним миром.
С рассветом добавилась духота, обволакивающая липким коконом, исходящим от нещадно палящего солнца. Голова раскалывалась, кости ломило от скованности и невозможности двигаться, глаза слезились, а возможно уже гноились от ужасающей антисанитарии, сердце в груди скулило от беспокойства, тоски и неизвестности. Что с Андреем? Жив ли он ещё? Есть ли у него шанс?
Я до последнего надеялась, что есть… Надеялась, когда утром меня выволокли из ямы, и я увидела Андрея, привязанного к столбу. Раздетого, избитого, висевшего без сознания, но живого. Надеялась, когда меня бросили на настил из шкур посреди жрущих ублюдков. Надеялась, когда пустили по кругу, параллельно избивая. Надеялась, когда главарь вырезал грязным ножом на моей спине своё имя, долбясь и раздирая сзади.
Надеялась ровно два дня, пока Андрея не вывели на казнь с последними лучами солнца. Наверное, я до конца не могла поверить в происходящее. Как же жадность? Жажда обогатиться? Как же потребность заработать на пленных, выторговав круглую сумму или несколько ящиков автоматов?
Знаете, я всегда любила закаты. Где бы не приходилось их встречать, они всегда восхищали меня разнообразием и насыщенностью цветов. Их объединял лишь багрянец, так похожий на огонь, пожирающий диск и темнеющее небо. С убийством Андрея закат стал ассоциироваться с концом всего живого. Багрянец воплощал в себе море крови в пылу жестокой жатвы, а проваливающееся в линию горизонта солнце — смерть.
Не знаю, с какой целью оставили меня. Может, из-за отсутствия вокруг доступа к женщинам. Может, извращённый садизм взял вверх. Может, ненависть отравила своим ядом всё человечное в нелюдях. Я потом долго задавала себе вопросы. Зачем? Почему? Для чего? Но так и не нашла ответов в междустрочие судьбы.