- Чего лыбишься, как параша? - Андрей сам улыбался во все
тридцать два. - Ты, того, с куревом завязывай. Сам знаешь -
сердечко, аритмия, и все такое… А в нашем деле это швах. Представь,
летим, мне башню снесло, надо тебе брать управление, а ты за сердце
хватаешься. Теперь, брат, здоровье каждого из нас - дело общее. Мы
зависим друг от друга. В связке, так сказать. Команда. Так что,
Михалыч, не обессудь.
Андрей подошел, аккуратно вытащил из моих губ тлеющую сигарету,
бросил на асфальт и раздавил сандалией. Да и черт с ней, последняя
что ли, главное - мы теперь команда.
- Сразу, может, и не получится, но постараюсь, - заверил я.
- Гуд, - Андрей развернулся и пошел к самолетам, я следом.
Ту-160 и Ту-95МС вблизи оказались просто гигантскими. Обшивка
потускнела, были загажены птицами, выглядели неопрятно и
брошенными. Баллоны на передних шасси у некоторых были кем-то
порезаны и эти самолеты выбивались из общего ряда. Они напоминали
цирковых лошадей, стоящих на коленях перед дрессировщиком. Не к
лицу была эта уничижительная поза великолепным могучим машинам, в
свое время служившим гарантом нашей безопасности.
Мы прошлись вдоль шеренги бывших властителей неба, нашего среди
них не оказалось. Следующим пунктом маршрута был штаб.
Сорванная с петель дверь валялась в стороне. Мы беспрепятственно
вошли в здание. Встретил нас пустой холл, с замусоренным полом, с
облезлыми стендами, облупившимся потолком, с запахом казенщины и
гуталина. Вправо, влево разбегались длинные коридоры, неровные
стены поблескивали краской.
- Ну, что? Начнем осмотр, - Андрей в предвкушении потер
ладони.
- Что искать будем?
- Информацию о необычном самолете, об испытаниях, о
перемещениях, любые упоминания. На самом деле, сам точно не знаю. -
Андрей посмотрел влево, вправо. - Так, с откуда начнемс? Давай с
отсюда.
Мы вошли в правый коридор, по ходу продвижения открывали двери.
Было очевидно, что здесь уже кто-то похозяйничал. В большинстве
кабинетов царил кавардак. Ящики столов, тумбочек вывернуты, стулья
опрокинуты, сейфы взломаны, карты на стенах разорваны, бумаги
разбросаны, стенды перекошены, сорваны. И всюду этот казенный запах
гуталина с краской. Почему-то во всем этом разгроме мне не нравился
именно он. Что-то было в нем холодное, подневольное.
Как мы не старались, ничего интересного не находили. Казалось,
все мало-мальски ценное, военные уничтожили.