Небольшой ужин немного развеселил мужчин и заставил
отвлечься от грустных дум о своём будущем. Градов рассказывал, как
работал в Праге таксистом до того, как поступить на службу в РОВС.
Мишель молчал, но щёки его порозовели и кажется, он повеселел.
Именно он прервал негласное перемирие, разорвал создавшуюся тишину
за которой каждый из нас хотел спрятаться.
- Говорят Гитлер погиб, а большевики взяли Берлин. Мне это
один эсэсовец вчера сказал. Он прибыл в Прагу из Берлина, чтобы
продолжить борьбу с советами.
- Похоже на правду - выдохнул Градов, - заговоренные эти
черти красные. Никакая чума их не берёт.
- Они же русские, такие же как и мы, а ты про них как про
марсиан каких-нибудь, - возразил Садчин.
- Какие они русские? Нехристи проклятые, - отмахнулся
Градов
Спорить с ним было бесполезно и Садчин отвернулся от его
старого изуродованного борьбой с собственным народом лица. Михаил
думал о том как теперь ему из всего этого выпутаться и времени на
принятия решения у него не было абсолютно.
- Я к американцам уйду завтра. Война закончилась, - с
тоской сказал Мишель, - а я так толком и не успел повоевать с
большевиками.
- Какие твои годы сынок, навоюешься ещё, - Градов рукавом
шинели вытер рот и откинувшись на локоть довольно рыгнул. - Мне с
большевиками точно не по пути ребята, да и с союзниками тоже. Я
пойду в город, к эсэсовцам, дам этим красным паразитам бой,
последний бой, а там пусть Бог меня судит.
Садчин молчал. Он не знал, что он будет делать. В последнем
бою против них шли штрафники, отчаянно шли искупать вину своей
кровью. Вот и он должен перед Родиной своей искупить вину правда
никакой ему крови - ни своей, ни чужой не хватит эту вину
искупить.
- А ты что делать будешь? - спросил Садчина
Мишель.
- Спать пора, утро вечера мудренее, - уклонился от ответа
Садчин.
Вскоре они уснули под яркими звездами Богемии. Русские
люди, ставшие по ту сторону совести. Ещё до зари Садчин проснулся и
сходил умыться в ручье. Завернувшись в шинели градов и Мишель спали
у потухшего костра. Садчин достал нож и зарезал обоих, а затем
пошёл в сторону Праги, где уже гремела артиллерийская канонада,
возвещающая о наступлении советских войск.