Все ее попытки поговорить о заклятии
Келлан зло отметал. Он усмехался холодной, такой не свойственной
ему усмешкой, будто говоря: «Да-да, послушаем, что ты еще
придумаешь», и смотрел на нее так, словно она не заботилась о нем,
а хотела вогнать ему нож в спину, когда он отвернется. Алана раз за
разом аргументированно, стараясь не обращать внимания на ядовитый
взгляд, объясняла Келлану, что он не прав. И ничего не
менялось.
Кроме того, явно становилось хуже. В
начале пути Келлан был с ней чаще ласков и аккуратен, и только
изредка загорался этой необъяснимой злостью, но последние полтора
дня раздраженное состояние стало для него нормальным, и лишь иногда
сквозь этот слой наведенной ненависти проглядывала любовь, о
которой теперь он говорил так часто.
Как же она хотела услышать от него
слова любви! И какими же невыносимыми были обстоятельства, в
которых он признался ей! Келлан выглядел измученным зависимостью.
Так любят и с тем не переносят фатиум те, кто пристрастился к нему.
Любовь к ней выедала его изнутри, и казалось, он ненавидел свою
беспомощность перед ней, и все эти признания, будто на лезвии,
звучали жестом отчаяния.
Даже решись она на ответное
признание, Келлан бы не поверил ей. А может, не услышал бы.
Алана пыталась придумать, как
попросить помощи у кого-то из шепчущих, но Келлан постоянно
заглядывал в ее разум, не оставляя ей и кусочка личного
пространства. Алана знала: все, что он может истолковать как
признак ее ненадежности или отголосок желания причинить ему вред,
Келлан истолкует именно так, но вместе с тем заметила, что ее мысли
о том, что кто-то наложил на него заклятие, Келлан то ли не слышал,
то ли не осознавал. И она перемешивала раздумья о возможности
связаться с кем-то из Приюта с рассуждениями о том, что Келлан не в
порядке. Никогда еще Алана так не контролировала свой мысленный
монолог.
Но сейчас, измотанная сутками без
сна, она снова допустила эту глупую ошибку. Терять ей было нечего,
и Алана попробовала достучаться до него иначе:
-Келлан, я боюсь тебя. Я думала о
побеге потому, что ты причиняешь мне боль.
Это было рискованно. Он мог
разозлиться.
-О чем ты? - спросил Келлан хмуро,
садясь напротив приподнявшейся на локте Аланы.
-Ты говоришь, что любишь меня, - она
запнулась. И снова прогнала мысль, что не может признаться ему в
ответ.