Третьей частью тренировки была как раз чистая магия. Стайн
организовывал выскакивающие из земли каменные шипы длинной
сантиметров в тридцать и шириной в десять, а отец с Флэмтом били в
них молниями. Мать на это смотрела с тщательно скрываемой завистью.
Временный отказ от чародейства давался ей тяжело и я её отлично
понимал. Это же магия! Лишится её отнюдь не тоже самое, что
повесить сломанную руку на косынку на некоторое время.
Самих же Лестниц, насколько я понял из объяснений для ребёнка,
который ещё толком не научился говорить, было четыре. Огня, воды,
ветра и земли. Назывались они все прям с придыханием и вообще-то
каждый раз подразумевалось, что человек идёт, к примеру, Лестницей
Воды в Небеса. Или Небесной Лестницей Пламени. В общем пафос цвёл и
пах, хорошо хоть атаки на тренировках не озвучивались, как в
каком-нибудь аниме. Я бы наверно не вынес вид отца, который орёт
«Небесная Молния Лестницы Ветра!» всякий раз, когда разбивает
электрическим разрядом очередной каменный шип дядьки Стайна. Брррр…
Чур меня от такого ужаса, лучше Ктулху в живую увидеть.
Тренировки отцом велись серьёзно, что называется до полного
истощения. Так что к концу спаррингов с него ручьями лил пот, а
после магической части даже взгляд зелёных глаз как-то тух. Это
было для хорошим примером того, что берясь за дело, его надо делать
с абсолютной отдачей. И я его делал. Пусть я был лишь ребёнком, но
это и заставляло меня над собой работать. Учиться говорить, ходить,
познавать мир вокруг, развивать моторику вообще и мелкую моторику в
частности. Особенно ходить. Оказаться в детском теле, это как стать
инвалидом. Я раз за разом заставлял себя перебарывать мясной
костюмчик и заставлять его делать что-то, чего он ещё не умеет.
Бесился, но заставлял. Мда, читая книги о попаденцах, не такого
превозмогания я ждал, став одним из них. Увы, жизнь полна
разочарований.
Мир же для меня хоть и расширился, но не сильно. Наш «терем» с
окнами-бойницами имел двор и стену-частокол в полтора человеческих
роста. За ними же был лес. Наконец получив возможность выходить под
небо с матерью, я бонусом с её рук имел удовольствие обозреть
округу из окон. Вокруг частокола было небольшое расчищенное поле, а
дальше начинались настоящие дебри, напоминающие джунгли с русским
колоритом. По крайней мере ели, на которых росли лианы вызвали у
меня именно такие ассоциации. Дороги к нашему грубоватому, но
прочному месту жительства как-то не случилось, в лес уходила лишь
тропинка, начинавшаяся у ворот частокола. По ней собственно мужчины
уходили на охоту и возвращались с добычей, а Мирда, служанка матери
лет сорока, за ягодами и грибами.