Наемник знал, что может меня остановить. Он выбрал именно те
слова, которые дошли до моего сознания. Я резко дернула поводья,
останавливая коня на полном скаку. Я не стала выбирать место для
отдыха, сейчас мне было все равно.
- Аррам прав, нам надо отдохнуть, - сказала я. - Через четыре
свечи отправляемся дальше.
Никто не возражал. Все спешились, наскоро перекусили хлебом,
мясом и сыром, запив все холодной водой из фляжек и заснули прямо
там, где сидели.
Только я не могла спать. Слезы давно высохли, глаза резало от
сухости, а вода никак не утоляла жажду. Я лежала на теплой земле,
смотрела в небо, на котором сияло солнце... точно такое же, как
вчера и в любой другой день... и осознала одну простую истину: ему
нет дела до нас и наших страданий. Ни ему, ни Луне —
покровительнице амазонок. Они слишком далеки от нас. Дальше, чем
Боги.
Мы гнали, не жалея себя и не щадя коней, которых поменяли в
первом же постоялом дворе. Мне пришлось воспользоваться титулом,
иначе владелец трактира отказался забирать наш лошадиный сброд в
обмен на чистокровных жеребцов королевского резерва, доступ к
которому имели только сами королевские особы или гонцы его
королевского величества.
Первые дни мы все уставали так сильно, что на привалах падали с
лошадей и засыпали буквально на лету. Даже Амил, Аррам и его
наемники, привыкшие проводить в седле достаточно много времени,
чувствовали дискомфорт от постоянного напряжения мышц. А мы с
Зелейной и вовсе ходили враскоряку. К счастью, у Зелейны была
особая мазь, которая практически мгновенно снимала боль в
натруженных мышцах и заживляла повреждения кожи. Зачем им в гареме
подобное зелье я не спрашивала, потому что не хотела слышать
ответ.
Обычно дорога от Яснограда до границ Аддийского султаната
занимает около месяца, если ехать обозом и около десяти дней у
самого быстрого гонца, способного скакать верхом сутками напролет.
Мы потратили на дорогу две седьмицы.
Чем ближе мы подъезжали к Аддии, тем яснее становилось, что
наших соседей тоже все не так гладко. Дорога, связывающая наши
страны, всегда была оживленной. Тянулись в обе стороны купеческие
обозы, похожие на толстые гусеницы. Крестьянские телеги из
приграничных сел и аулов, груженые выделанными шкурами, мукой,
сыром, репой и всем чем угодно, сновали туда-сюда. По обе стороны
границы почему-то считалось, что у соседей все это можно продать
дороже, чем у себя. И даже ремесленники из близлежащих городов
думали точно так же, и везли свои изделия в другую страну.