Но сейчас в плотном потоке ведущем из Аддии нам все чаще
попадались беженцы-переселенцы. Они сильно отличались от остальных
хмурыми выражением лица и потухшим взглядом. И наличием женщин,
закутанных в покрывала, и прикованных длинными цепочками к
телегам.
Амил поначалу кидался к каждому, чтобы узнать причину, по
которой беглец решил покинуть родные земли. А потом перестал... Все
говорили одно и то же: баи, владеющие землями, потеряли всякий
стыд, забыли про законы отцов и творят на своих территориях все,
что хотят. А султан спускал им все с рук, желая от баев только
одного — верности и преданности Великому отцу, которого сам султан
почитал как Бога.
Зелейна, не привыкшая скрывать эмоции каждый раз менялась с лица
и бледнела от страха, переживая за жизнь Мехмеда, бывшего
наследника султана, а потом тихо плакала, сжимая в руках амулет,
который говорил ей, что ее сын пока жив. А иногда срывалась и
требовала у Амила немедленно ехать в спасать брата. Но Амил каждый
раз находил нужные слова, чтобы успокоить мать.
Задачка с амулетами нам так и не далась. Каждый вечер мы с
Зелейной доставали свои артефакты, чтобы увидеть и услышать своих
детей. Нам так и не удалось повторить фокус с передачей нам
изображения и голоса. Возможно следовало заняться проблемой более
серьезно, но мы так уставали, что сил на изыскания не хватало.
Однако, если судить по видимым картинкам, у Фиодора все было
хорошо. Он, конечно, изменился, немного похудел, а на переносице
обозначилась крохотная вертикальная морщинка, из-за которой он
казался старше. Почти всегда я видела его в окружении советников:
молодой король решал навалившиеся на него проблемы...
А вот девочки вели себя как ни в чем ни бывало. Они не только не
покинули Южную пустошь, но казалось и вовсе не знали о грозящей им
опасности. Я стала подозревать, что гонец попросту не доехал до
них. И это вызывало у меня беспокойство, которое я старательно
подавляла. Иначе не выдержала бы и развернула коней в сторону
пустоши. Именно поэтому я не могла злиться на Зелейну за ее
периодические истерики. Мне тоже иногда было так плохо, что
хотелось поорать и потребовать немедленно возвращаться обратно, к
детям. Но в моем случае такое проявление эмоций было
непозволительной роскошью.
Тем временем мы добрались до пограничной крепости, через которую
хотели попасть в Аддию.