– Смотри, что покажу, – сказал Вася. – Во! Настоящий подземный ход. Потерна. Точно такой же и на Государевом бастионе есть в Иоановский равелин. Туда по билетам пускают. А про этот никто почти и не знает. В этом тоже должна бы быть сортия >4к Алексеевскому равелину, но ее заделали. Там уже просто сплошная стена.
Я действительно увидела полузасыпанный лаз, уходящий вниз и в темноту. Вася объяснил мне, что он тянется вдоль стены и показал еще один вход из него метрах в тридцати. С этой стороны был виден уходящий прямо коридор, залитый водой.
– Глубоко там?
– Да нет. На пару кирпичей, – он посветил внутрь телефоном, но темные стены съели свет уже через пару метров, и я ничего не увидела.
– Жаль, что никогда не раскроют ход под Невой. Между крепостью и Эрмитажем есть ход. Действующий. Слышала?
– А помнишь, как мы тут сосиски жарили? – Неожиданно спросил Аркадий.
– Да. Может, повторим пикник?
Мы полезли назад, наверх, цепляясь за ветки молодого вяза, который вырос прямо на кирпичном склоне, договорившись, что придем сюда еще раз с мангалом и гамаком.
Я вдруг призналась самой себе: есть что-то особенно приятное в том положении, когда находишься между двух практически равно привлекательных мужчин и при этом нет никакой необходимости делать выбор. Чем-то они были похожи: Вася и Аркадий. Оба щедры на комплимент, на внимание и одобрение, которое они дарили вам вместе с какой-то особой атмосферой так, что вам казалось в их присутствии, что вы действительно добрая, хорошая, особенная; вы чувствовали, что действительно им интересны и все это у них выходило совершенно естественно. В одном одни только различались: Вася все время скатывался в какой-то дерзкий, уверенный, но злорадный сарказм.
– Что еще остается умному одинокому и самодостаточному мужику? Сарказм и сублимация!
– Идите, юноша! Идите и сублимируйте! – Ответил ему Аркадий, и оба засмеялись.
Аркадий же, хоть и был тоже просто фантастически самоуверен, но был весел и добродушен.
– Самым редким и ценным на земле всегда будет зрелый, уверенный в себе, самодостаточный мужик, который не знает, что такое спрашивать разрешения, а живет так, как считает нужным, – как-то сказал Аркадий, и я ни на секунду не усомнилась, что он имел в виду себя. Я вдруг тогда поймала себя на непреодолимом желании чем-нибудь запустить в эту его заносчивость, но в следующую секунду он продолжил: