День угасал, и дороги были свободны. В пятницу большинство москвичей уезжали на дачи. Я, не торопясь, ехал домой и прокручивал события последних часов. В принципе негоже заводить шашни с сослуживицами. Опасность огласки грозила большими неприятностями. По опыту я знал, что всякая женщина не прочь завести любовную интрижку. Но боязнь разоблачения сдерживает её порывы. С другой стороны, нет ничего зазорного в том, что я оказал уважаемой женщине небольшую услугу. На работе Шурочку уважали, к её мнению прислушивалось и начальство. Так что поддержка в задуманном мной деле с её стороны не помешает.
А дело это касалось Курбатова. С некоторых пор качество и тематика отснятых им слайдов оставляли желать лучшего. Даже мне, профану в фотографии, было понятно, что снимки, предлагаемые профессионалом, с большой натяжкой тянули на любительские. Не без оснований я подозревал, что его подставы – часть коварного плана Светлицына, решившего укротить строптивого варяга не мытьём, так катаньем. Не знаю, чем его пригрел Светлицын, но мой подчинённый был предан ему безоглядно.
– Ты молодой, Редькин, тебе карьеру делать надо, – пытался я наставить фотокора на путь истинный. – Зачем марать доброе имя? Неужели ты думаешь, что мне неизвестно, под чью дуду ты пляшешь? Ты вот втихую саботируешь, а гонорар за снимки уходит твоим коллегам из других издательств. Или ты считаешь, что я неспособен самостоятельно обеспечить журнал иллюстрациями?
– Это нач-чальству д-думать надо. А мне – работать, – слабо возражал фотограф. – Вкалываю, как могу.
– Плохо вкалываешь, Дмитрий Григорьевич.
Похоже, не толькоРедькин, но и Анна Михайловна считала меня досадным недоразумением. Более того, она была уверена, что я ущемляю её обязанности и покушаюсь на талант.
Мы работали над номером, посвящённым комсомолу. Внутреннюю страницу обложки решили заполнить архивными и современными иллюстрациями. Подчеркнуть, так сказать, преемственность поколений. Анна сделала макет, но для комментариев места почти не оставила. Текст у меня уже был. Вложил в него, что называется, душу. Жалко стало чекрыжить.
– Аня, согласитесь, что этого мало. Оставьте окно на сорок слов.
– Хорошо, – кивнула женщина, но через четверть часа меня вызвал Миронов:
– Это что же такое получается? – гневно накинулся шеф. – Места вам мало?