– Я, Самоваров, много не говорю. Коротко: если замечу, что кто-нибудь насыплет ржи в пшеницу или овса в кукурузу, – прощайся с родными: тюрьма! Мне так кажется.
Помнил Прохор Палыч, как подкузьмили его подчиненные на утильскладе, и предупреждал ошибку. Опыт расширялся и углублялся медленно, но все-таки расширялся.
Проработал он год.
И кто же знает, откуда беде взяться! Недостаток обнаружился в девяносто тонн зерна. Какого зерна – толком сразу и не поймешь, но только недостаток обнаружился. Кто брал зерно, когда брали, куда девали – Прохор Палыч, истинное слово, не знал. Он, правда, знал, что конюх привозил ему откуда-то муку-первач, но ведь не девяносто же тонн! Еще вспомнил, что в какой-то не то ведомости, не то отдельном списке он расписывался в получении денег и что бухгалтер говорил насчет этого списка: «Мы его со временем чик-чик – и нету!» А черт же его знал, как это «чик-чик»! Но только следствие было, кое-кого судили, а Прохора Палыча защитил Недошлепкин. Написал отличную характеристику, напомнил, что Самоваров только начинает руководить, что имеет мало опыта, что жулики его обвели вокруг пальца, – много написал Недошлепкин, много беседовал с прокурором, звонил куда-то, хлопотал, и все сошло.
Ио ведь и оставить после этого у руководства нельзя. Сняли. Походил, походил Прохор Палыч вокруг районных организаций и учреждений и пошел к своему покровителю. Приходит. Спрашивает его Недошлепкин:
– Ну как?
– Да так, – ответил Самоваров неопределенно.
– А все-таки?
– Так себе!
– Значит, ничего?
– Да как сказать…
Недошлепкин, как видно, изучал собеседника и мыслил про себя: «Не ошибся ли я в нем?»
– А точнее?
– Обыкновенно! – вздохнул Прохор Палыч, ожидая слов «я думаю» или, что еще лучше, «мне кажется».
– Как так – обыкновенно? – недоумевал председатель.
А Прохор Палыч видит, что тот в недоумении, и осмелел.
– Убил бы!
– Кого? – Недошлепкин привстал в полном испуге, так как был не очень храбр.
– Эх! – замотал головой по-бычьи Прохор Палыч.
– Убил бы!
– Кого? – уже шепотом произнес председатель и стал за спинку кресла.
Прохор Палыч молча понурил голову. Начальник продолжал испуганно смотреть на него и не мог, конечно, в таком случае сказать ни «я думаю», ни «я полагаю», ни тем более «мне кажется». Так получилось, что Прохор Палыч ушел в себя, а Недошлепкин, наоборот, вышел из себя.