Может, от его прикосновения я тут же потеряю сознание. Или сознание потеряет он, что значительно хуже. Нет, лучше это буду я! Лешик, как– никак, плейбой, у него выучка и железные нервы. Только бы губы не оказались такими же!
– А вот так? Что– нибудь чувствуешь?
Вечер, воскресенье, Ритка ушла в магазин. И где ее так долго носит?
– А что я должна чувствовать?
Лешик смущен. Удивительное дело – оказывается, и плейбои умеют смущаться.
– Ну, не знаю…Жар…зуд…что– то такое…
Нет, зуда точно нет. Жара – тоже. А вот что– то такое есть. Но не знаю, как это называется. Может, удивление? Или радость? Или – полстакана радости пополам с удивлением. И капля страха. Вдруг…
– Лешик, а тебе это не в тягость?
Вопрос коварный. Многое зависит от того, как он ответит. Настоящий плейбой скажет: нет, я в этом деле собаку съел. Или: подумаешь, делов – то…Но Лешик дипломатичен, как Отто фон Бисмарк в период объединения германских земель.
– Но я ведь обещал Ритке?
Вот как! Оказывается, Лешик – человек долга. И среди плейбоев встречаются люди долга. Мы сливаемся в очередном поцелуе. Так вот как называется наш поцелуй – долговой. Лучше бы долгий, но выбирать не приходиться – какой есть…
От Лешика пахнет чем– то восточным и сладким. Ну, да – Лешик повелитель женщин, глава гарема, временно распущенного по домам. От него так и должно пахнуть: сандалом, мускусом, китовой амброй. Правда, что такое китовая амбра, понятия не имею, но, вероятно, что– то тягучее и нежное. Как сгущенное молоко, забытое на две недели на дачном подоконнике.
– А так лучше?
Я открываю глаза.
– Как?
Лешик непонимающе смотрит на меня.
– Когда кончик языка у тебя во рту?
У меня? Во рту? Кончик языка? А я и не заметила! Господи, что сказать? Что сказать– то? А ведь о вещах, которыми мы сейчас занимаемся, написаны сотни томов. Иные из французских королей потому и вошли в историю только потому, что умели мастерски целоваться. Нет, мне явно не стать французской королевой. А уж королем и подавно. Сотни томов, века истории у меня за спиной, а сказать нечего.
– Ну, да…Лучше…– говорю я с французским прононсом.
Что– то я устала от этих уроков. Я сажусь на диван. У Лешика замечательный диван – старинный, с гнутой спинкой, с нежно охающими пружинками под бархатной обивкой. Сколько наложниц возлежало на этом ложе любви? Какие поцелуи сыпались на его розовую мякоть?