– При бутылке ты посторонний, – веско ответила Эдит. – А он, как раз свой!
Она вдруг уперла руки в бока и надвинулась на брата. Он привычно, видимо, отшатнулся. Действительно тот самый, серенький, пергаментный какой-то, согбенный, крючок почти. Был бы высоким, но очень уж согнут жизненной тяжестью – и в ногах, и в спине. Лицо в морщинах, а глаза такие же, как у сестры – серые и большие. Нос, правда, крупноват. Собственно, у Геродота так и должно быть.
– Это ты ему томик Грина продал на толкучке у Большого?
Геродот, даже не глядя на меня, сразу же заволновался, затараторил:
– Что, я? Кому? Ему? Грина? Да ты что! Когда? Да я у Большого в последний раз лет десять назад был, на «Спартаке». И то из буфета выгнали!
– Лгун! – поддержала дочь Паня. – Я повешусь из-за вас! Там моя прощальная записка была! Скажи ему, Эдька!
Я впервые услышал, как она звала дочь и даже не сразу понял, что это она к ней обращается.
Наконец Геродот уставился на меня изучающе хмуро.
– Не понравилось? Обратно принесли? А записку я не заметил, извиняйте, дядьку! Только денежки ваши у нас менты отобрали. Так что, ждите до следующей получки. А книга где?
Следующей получки, видимо, пришлось бы ждать слишком долго. Это я понял по осклабившемуся лицу Эдит.
– Книга мне нравится. Я ее уже почти проглотил, – я усмехнулся.
– Голодный был, значит? Я тоже.
Геродот печально покачал головой и опять уставился на бутылку.
– Ну, мы будем обедать? Гость же у нас! – он вдруг обнаружил новый, на этот раз беспроигрышный, ход.
Паня распоряжалась столом. Геродот чистил на кухне картошку и то и дело заглядывал в комнату, чтобы убедиться, что горлышко бутылки все еще цело, не тронуто. Тяжело вздыхал и уходил обратно на кухню, вытирая длинный нож о замызганный передник и покручивая в другой руке полуобнаженную картофелину. Вид у него был грозный. Я на всякий случай спиной к нему не поворачивался. Эдит мягко улыбалась, поглядывая на него исподлобья. Она кромсала продукты для рыбного салата. Паня подпрыгивала как мячик, перескакивая из одного пространства квартиры в другое, и страшно суетилась.
– У нас уже век за столом женихов не было! – радостно покрикивала она. – Какое счастье видеть жениха в доме. И какое счастье, когда он не становится мужем. Ну, куда деваются женихи, которые носят будущим тещам пионы? Становятся зятьями. От них тогда и снега зимой не дождешься.