– Это не доказательство.
– Да?! А что доказательство?
– Наличие Сатаны. Раз есть Сатана, значит есть и Бог.
– А вот это уж дудки! Потому что Сатана всегда есть.
В двери энергично крутится ключ. В комнату заходит Эдит Ивановна Боголюбова и ставит на столь пластиковый пакет, из которого торчит горлышко темной бутылки. В пакете еще много всякой всячины.
– Ну, Эдит Аристотелевна Боганетова!.. – весело говорит Паня.
– Она тебе наврала, – спокойно говорит Эдит и царапает меня не то кошачьим, не то тигриным взглядом, – Небось сказала, что я Ивановна, а она Александра Семеновна по прозвищу Паня? Ведь так?
– Так. И еще, что вы Боголюбовы. Вы – доказательство существования Бога.
– Бога нет! – говорит, словно стреляет одиночными выстрелами Эдит. – Нет Боголюбовых. Паня – Прасковья. Отец – Аристотель, дед – Софокл, а ты – законченный болван. Ты не Энтони. Ты – Антон.
Я размышляю, обидеться мне или нет. Если обидеться, то надо сразу же уйти. А как же все остальное? А ее грудь, а всяческое доверие? А на руках из кухни в постель? Неужели больше не повторится? Из-за таких глупостей!
Решаю свести все к шутке.
– Хорошо. Тогда я тебе еще не все сказал о себе. Каюсь.
– Час от часу не легче! Говори немедленно! Ты – негр?
– Был. Танзанийским негром. Мне пересадили кожу одного отвратительного белого расиста. В наказание – и ему, и мне! На самом деле меня зовут Кенан. А фамилия еще хуже – Ананас по отцу и Банан по матери.
– Это ничего еще! Нормально даже, – вдруг серьезно заявляет Паня, – Только вы ей не верьте. Мы Боголюбовы, а муж мой Иван Иванович, так же, как я Александра Семеновна. Хотите, я вам паспорт покажу? Хотя… танзанийские негры по-русски не читают.
Мы все трое вдруг хохочем, долго не можем остановиться, и я сразу понимаю, что любил их уже очень давно, даже когда еще не знал.
Геродот Иванович Боголюбов пришел в самый разгар веселья. Он еще с порога увидел горлышко бутылки и устремился к столу. Меня не заметил вообще. Конкуренции с бутылкой я не выдерживаю никоим образом.
– Пошел вон! – вдруг зашипела Эдит и оттолкнула брата острым локтем. Он едва удержался на ногах.
– Как ты смеешь! – фальцетов выкрикнул Геродот. – Старшего-то брата! При посторонних.
Ага! Меня, значит, все-таки заметил. Просто бутылка притянула слишком властно.