– Зачем? Как Вадима не стало – мне ничего не интересно: ни во сне, ни наяву, – вздохнула Ксения.
– Неделю назад позвонила крёстная: сломала ногу – приходится её Бимку два раза в день выгуливать. Хотела к себе забрать – не даёт. Говорит, что у него стресс будет. Мама заболела: уколы делаю. Отец крутится по дому, как может. Вадика родители тоже сдали. У меня сейчас настоящая паника: я не знаю, куда раньше ехать, а ты про подушечку рассказываешь. Психотерапевту самое время показаться – у тебя нет знакомого, чтобы бесплатно мозги вправил?
– Успокойся, Ксюха. Марфа не вечно на костылях будет; родителей к себе перевози – другого выхода нет.
– Мои кожей приросли к своим кроватям. Да и я привыкла жить сама – в отдельной берлоге.
Алёна выслушала подругу и покачала головой:
– Ксюша, тебе тридцать пять лет. Что ты несешь? Берлога… Пора о будущем думать. Время же летит, как скаженное. Я – бешеный конь: по жизни проскакала и все успела; скоро бабкой стану – и в прямом, и в переносном смысле. А ты? Нужно оживать – Вадика не вернешь.
Ксения встала из-за стола, и, подойдя к Алёне, обняла ее:
– Конь ты мой дорогой – бешеный. Поможешь мне?
– Да я уже придумала: Марфу возьму на себя – буду с Бимкой гулять.
– Нет. Я хочу Петергоф удалить со стены.
– Зачем? Такая веселенькая картинка-лето, солнце…
– Не могу на нее больше смотреть.
– А ты стол переставь.
– Я ее совсем хочу убрать.
– Прогульщиков подпиши – за день снимут.
– Тоже верно, – Ксения посмотрела на часы, взяла подушку со стола и положила в сумку, – нужно смываться, пока никому ничего в голову не взбрело.
– Она сны будет вещие притягивать, – уточнила подруга.
– Не смеши меня. Кто тебе эти глупости рассказал? Веришь в разную ерунду. Я засыпаю – и как умерла до утра. Мой мозг так со стрессом боролся. И привык…
Алена улыбнулась:
– Ну, привык – так привык. Пусть она тебе напоминает, что я рядом, и готова в любой момент погулять с гнусным Бимкой.
Ксения завела двигатель и закурила. Она любила свою машину; в стареньком мерседесе постоянно что-то ломалось, но выручал друг Вадима: забирал его на пару дней и пригонял назад в рабочем состоянии. Сколько раз она мысленно разговаривала с Муравьём (так называл его хозяин), и казалось – он все понимает. В тот день муж передумал ехать на машине в командировку и отправился на автовокзал. Миронова ждала известий от супруга, но телефон молчал. К вечеру позвонили из больницы: она мчалась, не помня себя от страха, несколько кварталов; Вадим жил еще сутки, только раз придя в сознание. Врач позвал ее в реанимационную палату; Ксения влетела, чуть не упав на скользкий кафельный пол – муж радостно улыбнулся ей и затих. С этого момента она почти ничего не могла вспомнить – впрочем, и не пыталась это сделать: ей стало все равно, как и многое другое в последующей жизни. Она даже не хотела выяснять, в каком именно месте случилась авария. Уже позже друг Вадима рассказал, что автобус слетел с трассы возле села со странным названием «Половинки».