Михаил Моисеевич сидел и молчал, настолько поразило его услышанное, что через догадки, через озарения поражало масштабностью и чудесностью.
– Ну вот, – продолжил Пекарик, – я уже окончательно запутался и был близок к состоянию сумасшествия. Это было летом – мне тогда стукнуло тридцать четыре: я сидел с книгой арканов Таро на берегу нашего озера… Там, где возвышение, – уточнил он, реагируя на мимику Румана, – Где сосны к самой воде подходят…
Руман молча кивнул.
– Почти машинально я пытался примирить раздрай в душе при чтении эзотерического и экзотерического значений одного из арканов. И вдруг! – Вениамин Петрович слишком эмоционально выпалил это «вдруг», Михаил Моисеевич даже вздрогнул от неожиданности, – вдруг я увидел, что одна из ветвей сосны, что стояла ниже, почти у самой воды, засветилась ореолом фосфоресцирующего света, распространяя его повсюду. Я обвел взглядом перспективу озера. Все виделось как-то не так. Вроде бы так же, но все же не так. И тут до меня стало доходить… – голос Пекарика приобрел налет таинственности, – Все вокруг было мной: я чувствовал себя всем, что меня окружало. Ветка, на которую я вновь посмотрел, ощущалась не менее правдоподобно, чем собственная рука. Пульсациями проявлявшееся удивление, охватившее меня, переплеталось с волнами растущей эйфории. Они как будто ткали холст, на котором сознание рисовало немыслимые вопросы. И вот, достигнув какого-то предела, чувственность, если это состояние можно так охарактеризовать, отхлынула, и все вокруг стало, как и прежде. Но… – Пекарик в запале направил на Румана указательный палец, которым до того потирал нижнюю губу, – …но в сознание пришла ясность. В нем появилась структура. Мое сознание стало кристаллом в том смысле, что в решетке его структуры все заняло подобающее ему место. Информационно-энергетический потенциал любого конструкта позволял ему находиться только в соответствующей ячейке появившейся системы, – Вениамин Петрович остановился, переводя дыхание, – Миша, надеюсь тебе не скучно слушать мои воспоминания?
– Что ты? – искренне возмутился тот.
– Просто я думаю, – палец вернулся на прежнее место, – что без этого экскурса в прошлое будет совсем не то.
– Правильно думаешь. Мне очень интересно, Веня. Все это раньше я воспринимал поверхностно, как игры разума. И вот теперь, на фоне задуманного тобой эксперимента, начинаю видеть под другим углом. Не отвлекайся…