– Тише, я всё понимаю. (Надежда, что ты её трахнешь в ближайшее время).
– Хочешь знать, какие у тебя глаза? Замученные, – Бен замолкает, будто тщательно подбирает следующие слова, и вскоре добавляет, – очаровательные, но замученные.
Генри лезет в карман, достаёт пару купюр и, не считая, бросает их на стол:
– Пойдём-ка отсюда, – произносит решительно (Ещё какие замученные, двое суток на ногах, блять).
***
“It's just not right where every night I'm all alone”, – доносится из магнитолы голос Джорджа Харрисона. Генри наклоняется вперёд, чтобы выключить печку. Бен сосредоточен на дороге (Упрямый мудак): темно, по обеим сторонам шоссе сплошной лес.
“I know I’ll never be the same”, – продолжает Джордж. По коже Генри пробегают мурашки: это хорошо, помогает держать глаза открытыми.
Вдруг Джордж перестаёт петь и начинает завывать нечеловеческим голосом. Бен тянется к магнитоле, отрывая взгляд от дороги.
– Плёнку, наверное, зажевало, – говорит Генри, – давай я.
Только на прошлой неделе, возвращаясь от Эндрю, он насчитал по дороге три знака “дикие животные” и подумал, что самое время изображать на них другого зверя.
– Осторожно! – вопит он. Бен выкручивает руль, сворачивая с проезжей части. И Генри чувствует, как ровный дорожный асфальт сменяется лесными кочками. Олень, наверное, удирает. Вряд ли он будет стоять и ждать, чем же всё это закончится. У него впереди спасённая оленья жизнь.
Машина несётся вперёд, но совсем недолго. Каких-то несколько секунд, мощный удар и резкая боль в затылке, потом в груди от тормозящей полоски ремня безопасности. Гул в ушах, и вот уже кричащая боль в колене. Глаза открыты или закрыты? Всё темно, дышать не хочется, не получается. Вдруг вырывается кашель, а после него рот начинает судорожно глотать воздух. Что-то проясняется впереди, мутный рассеянный свет.
– Бен, – шепчет Генри. Голос где-то застрял, – Бен, – сипит на этот раз.
Медленно поворачивается и сразу видит, хоть и расплывчато, разбитое лобовое стекло. Не просто разбитое. Через него вошло что-то длинное и тёмное, чья-то рука. Она тянется к Бену.
Тот сидит прямо, прижатый к сиденью. Голова запрокинута назад. Тёмная рука касается его, совсем близко, она тычет в него своими кривыми пальцами.
– Бен, Бен, – Генри дёргает ремень, пытаясь отстегнуть, – блять, – тот поддаётся и выпускает его из объятий. Нужно развернуться всем телом, но боль в колене останавливает, – чёрт, – он обхватывает его дрожащими руками. Сухо. Крови нет.