Более того, во мне зрело предчувствие того, что завтра же
Алексей Мордухаевич вспомнит и даст мне показания, что от
пропавшего экспедитора ЛВЗ Лобачева он совсем недавно слышал одну
пикантную подробность. Относительно того, что их воровской
коллектив прикрывает некто Никитин из городского ОБХСС. В том, что
Алёша не посмеет не вспомнить про Лобачева и Никитина, я был
абсолютно уверен. Как был уверен и в том, что он не станет
капризничать на очняках. Если уж быть откровенным, для того я его в
ИВС и поместил. Чтобы каждую секунду помнил, паскуда, что шутить со
мной ему не с руки. Вернее, не с жопы. Потому, как в любой момент
он может оказаться в соседней по продолу камере. И уже не в
одиночке.
Находясь примерно в таких размышлениях, я приступил к работе по
другим уголовным делам, принятым мной к производству. Которых, к
слову сказать, была у меня уже целая прорва. Именно потому, что
прорва, я решил сегодня не идти на обед. Ограничившись халявными
пирожками, съеденными в горкомовской столовке.
Два часа, практически, как углеройщик Стаханов, я корпел над
бумажной породой, не разгибая спины. Отвлёкся я только тогда, когда
зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал с другого конца голос
Сергея Степановича Копылова.
- Сергей, извини, но нам нужно снова встретиться! – уже совсем
не начальственным тоном обратился он ко мне, – Втроём встретиться.
Ты меня понял?
Чего не понять, понял, конечно. Заместитель начальника ОБХСС
городского УВД от первой волны ужаса оправился. И теперь
зажравшийся «колбасник», в силу своего бэховского инфантилизма,
упёрся и не хочет покидать комфортную, и сытую колею. Вновь
чувствуя себя неуязвимым и непотопляемым. Или просто, по скудости
ума, не хочет в это поверить.
Однако, встречаться мне с ним сейчас нецелесообразно. Каждый
такой контакт, да еще в присутствии третьего лица мне, как новый
триппер мадам Ирсайкиной, крайне нежелателен.
Не встречаться тоже нельзя. Надо быть последовательным. Если
этого Никитина не может убедить Копылов, придётся это делать мне
самому.
- Хорошо, Сергей Степанович, встретимся, – ровным голосом
согласился я, – Но не у вас. Через полчаса в скверике на площади
Революции. Где-нибудь на ближайшей к памятнику лавке.
- Договорились! – Копылов умел быть немногословным, когда это
требовалось.