— Я сказала «нет». — Напомнила, если с памятью у него беда. Вроде молод ещё для склероза. Бросаю недовольный взгляд и снова цепляюсь за выглядывающий хвостик татушки. Далась она мне! — А мы с тобой нигде раньше не встречались? — Закидываю удочку на всякий случай. Редко впадаю в беспамятство. Странная ночь — исключение. «Больше не пью!» — зарекаюсь мысленно.
— Ты бы помнила. — Бросает небрежно, но моя подозрительная натура ищет подтекст. Разглядываю его в наглую.
— Любуешься?
— Ага. Фотопортрет составляю. А то спросят меня дяденьки из полиции, не знаю ли я кровожадного блондина, так сразу и выложу как на духу. — Мой сарказм очнулся ото сна.
— И как, совесть потом не замучает, если будущего мужа за решётку до выяснения упекут?
— Я не сказала «да». — Пресекаю дальнейшие рассуждения на счёт его великодушного «предложения». Андрей не спорит, не пытается переубедить. Вот и хорошо. Не время для таких разговоров.
Машина подъезжает к отцовскому дому ближе к полуночи. Я успела даже вздремнуть. Мы собрали все возможные и невозможные пробки. Благо, водитель оказался молчаливым и не тревожил мой чуткий сон. Он, как я поняла, вообще не многословен. Его дипломатичность даже бесит. Это качество, видать, въедается в плоть и кровь всем, кто так или иначе занимается бизнесом посерьёзнее шаурмичной.
— О! А вот и папочка. Сейчас плешь проест нравоучениями. — Стону я вслух. Отец вышел, услышав, что машина подъехала. Конечно же, ведь просто так здесь никто не ездит. Территория охраняемая.
— Это нормально волноваться за дочь. Я бы тоже валерьянку пил на его месте. — Вступается в его защиту Шевцов.
— Но ты на своём. — Тянусь к ручке, но выходить не спешу, выигрывая мгновения, в которые меня не пилит отец.
— Поэтому вместо валерьянки у меня другие способы успокоения. — Чуть прищуривается и отводит взгляд мужчина.
— С упокоением не перепутай. — Издав нервный смешок, отстёгиваю ремень. Андрей выходит из машины и, видимо, пытается заработать себе джентльменские баллы в моих глазах. Открывает дверку с моей стороны, помогает выбраться.
— Ты идеальный паж! — Положа руку на сердце, подкалываю. Чувство самосохранения покинуло меня в тот миг, когда я прощалась с жизнью у лифта. Бандиты могли меня укокошить «за здрасьте».
— Увидимся завтра. И помни, часики тикают, а карета вот-вот превратится в тыкву. — Напоминает о нашем щекотливом положении мужчина. Так зубы у него всё же есть! А по мордашке и деланно расслабленному поведению так и не скажешь. Шифруется. С таким опасно садится за карточный стол. Мягко стелет, да жёстко... спать.