– И что потом? – шепотом спросила
Ирина.
– А потом Димку я в одеяло закутал и к бабке
побежал! Я же понимал, что сейчас отец встанет – убьет обоих. Димке
двух не было, а весил уже нормально так. Я его тащу, он ревет в
голос, не понимает ничего. А меня трясет. Сначала от страха, а
потом от холода. Дело было в ноябре, а до бабки бежать четыре
квартала, – замолчал, беззвучно хмыкнул. – Я же выбежал в чем был и
босиком.
– А что бабушка? – опять прошептала девушка, когда
Андрей слишком надолго замолчал.
– А что бабушка, – пожал плечами Андрей, –
подхватила Димку, меня в горячую ванну усадила, всего водкой
растерла. Плакала.
– Она на вашего отца в милицию не заявила? –
спросила Ирина о самом логичном, что пришло ей в
голову.
– На собственного сына? – удивленно переспросил
Андрей.
– Так это отца мать была? – ахнула
Ирина.
– Да, – кивнул Андрей. – Мы ей, получается, совсем
чужие были. Но она как могла нам помогала, защищала. Пока отец
вменяемый был, постоянно его уговаривала: «Детей не трогай!» Потом
в опеку написала, когда четвертый родился, Мишка. Димке тогда
четыре было, почти пять. Она, помню, на меня со слезами смотрела,
будто оправдывалась: «Андрюш, не смогу я совсем с маленькими!»
Младших двоих тогда и забрали. Нас с Юлькой вроде как в семье
оставили. Я уже в девятом классе был. Юлька в седьмом.
Взрослые.
Андрей снова замолчал, а Ирину колотила мелкая дрожь
от услышанного. Она крепко вцепилась в сильную мужскую руку и
думала о его детстве, о его характере. О том, что он всегда в ущерб
себе более слабых на себе тащил, в прямом и переносном смысле. И
сейчас, получается, поступает так же. Думала, что его мускулы были
не для самолюбования, а чтобы выжить. Проглотила комок в горле,
откашлялась.
– А мать? – спросила хриплым
голосом.
– А что мать, – Андрей сцепил свои пальцы с пальцами
Ирины в замок, шевелил ими, задумчиво перебирал. – Мне кажется, в
раннем детстве этот несчастный мужик, что у всех нас записан отцом,
со мной возился даже больше. Ей на нас всегда плевать было. Хрен
знает, зачем рожала. Даже просто ласкового слова от нее не
помню.
– Бабушка Андрюшей звала, – почему-то припомнила
Ирина.
– Да, вот только она так и называла, – грустно
улыбнулся Андрей, посмотрел на Ирину. – И ты
сегодня.
– Приняла эстафету! – как-то неуместно бодро
отозвалась девушка.