– Давайте присядем, – предложил Гаршва. Они выбрали столик рядом с музыкальным автоматом. – Что будете пить?
– А вы что пьете?
– «Белую лошадь». Заказать?
– Ага.
– Две, – Гаршва вскинул два пальца.
– И два стакана сельтерской.
Вернулся тот самый песик, опять потерся о дверь таверны и исчез. Стевенс принес рюмки и стаканы и, зайдя за стойку, углубился в газету. Шелест газеты и учащенное дыхание Гаршвы какое-то время были единственными звуками, раздававшимися в таверне. Муж Эляны вылил виски в стакан с сельтерской.
– А я не смешиваю, – заметил Гаршва.
– Знаю, – откликнулся муж Эляны.
У Гаршвы дрогнули веки.
– Мне Эляна говорила.
– Она рассказывала обо мне?
– Она призналась.
Муж Эляны с завидным спокойствием потягивал разбавленный виски.
– Я даже принял решение убить вас.
– Приняли решение?
– Да. Но потом передумал. Любовь сильнее смерти, не так ли, вы должны лучше знать, вы – поэт.
– Дурацкое дело. А я вызвал вас сюда… потому что совершенно противоположного мнения на сей счет.
Муж Эляны резко поставил стакан на стол. Несколько капель выплеснулось на розовую скатерть.
– Смерть сильнее любви, – проговорил Гаршва.
– Я всего лишь инженер, – муж Эляны. – И не умею мыслить так туманно. Поясните.
«Если завяжется потасовка, я подсоблю Гаршве», – решил Стевенс.
– Вчера я навестил своего доктора.
– Знаю. Вчера вы потеряли сознание.
– Она вам все рассказала?
Гаршва в третий раз приложился к рюмке. Сделал глоток, провел по губам ладонью. Он внимал инженеру, как будто тот был ксендзом, отпускающим грехи. «Не нравится мне, что Гаршва так боится», – разозлился Стевенс и перевернул лист Daily News. В таверну ввалился небритый оборванец, утративший человеческий облик, и потребовал бокал пива. Воцарилась тишина. С Bedford Avenue донесся гул проносящихся мимо автомобилей.
– Я захотел Эляну. Она не согласилась. Мы проговорили всю ночь напролет. Вы можете быть спокойны, она верна вам. Она любит вас. – Гаршва говорил, поигрывая пустой рюмкой. Он вертел ее между пальцами, словно волчок, который никак не удается раскрутить. – Мне очень жаль, что так вышло, – проговорил он тихо.
– А вы любите Эляну? – спросил инженер, опять принявшись за виски.
– Очень, – еще тише признался Гаршва.
– Вы так серьезно больны?
– Схожу еще раз к доктору. Все выяснится.
Теперь уже инженер поднял два пальца, и Стевенс принес рюмки и стаканы. «А у моего парня, видать, неплохо подвешен язык. Этот господинчик на глазах становится сговорчивее», – подумал Стевенс и, вернувшись за стойку, налил подремывающему оборванцу бесплатный бокал пива.