– Ты что
удумал, придурок? – кидается ко мне, но я выставляю одну руку и перехватываю ей
оба запястья сестры.
Девчонка
пытается брыкаться, но куда ей противостоять моей силе. Она же от горшка два
вершка, как говорится, ещё и худая, словно щепка.
Придерживая
сестру, свободной рукой продолжаю рыться в ящике, ища хоть что-то, что поможет
мне разговорить вредину.
– Что ты так
копаешься, идиот? Я маме расскажу, что ты, козёл, в моих вещах рылся! А ну,
положи на место! – разражается новым воплем, стоит мне в руки взять блокнот в
твёрдом переплёте с приторно-мимишными котятами.
– Ещё слово,
и я отведу тебя в ванную, – бросаю, не глядя на бунтарку, – рот будем твой с
мылом полоскать. Вот… – тяну удовлетворённо, когда в руки попадает зачётка этой
недостудентки, каким-то непостижимым образом оказавшаяся дома, хотя должна
храниться в университете.
Я же знаю,
что Сонька на парах появляется от силы пару раз в неделю, а всё остальное время
тусит где-нибудь. Вообще, не будь она моей сестрой, я бы запретил Аделине
общаться с такой подругой.
Открываю
корочки тёмно-зелёного цвета и теряюсь. Пять, пять, пять, как, твою мать?
– Что,
компромат на меня найти хотел? – пищит сестра. – Обломинго, братец, я у тебя
круглая отличница, бе-е.
Эта гадость
показывает мне язык, и пользуется тем, что от возмущения я ослабеваю хватку.
Выскальзывает из моих рук и вмиг отлетает к двери.
– Я тебе
ничего не расскажу! И куда Аделина поехала ты никогда не узнаешь! – выплёвывает
со злостью и исчезает за дверью.
– Дура! –
бросаю ей вслед, но меня уже никто не слышит.
Достаю
мобилу из кармана пиджака и набираю номер своего зама, Пашки Северова.
– Паш, меня
не будет завтра, да, и в ближайшую неделю тоже, – сообщаю другу.
Не смотря на
то, что строительный бизнес принадлежит моему отцу, у меня есть собственный
небольшой филиал на другом конце города.
– Что,
брачные игры женатиков набирают обороты? – ржёт Северов. – Куда на этот раз
намылились? Или просто в спальне закрыться планируете?
Пашка
неисправим. Сам ни одной юбки не пропускает, и ни о чём, кроме постели, думать
не может. И остальных считает такими же озабоченными.
– Ада ушла
от меня, – сообщаю другу. Я не привык жаловаться кому-либо на свои проблемы, но
сейчас чувствую непреодолимое желание рассказать о потере хотя бы одной живой
душе.