– Это как у вас индейцы! – сказал Егорыч строго, с обидой.
Все засмеялись. Директор, желая исправить неловкость и стал объяснять Егорычу:
– У нас нет индейцев. Это в Америке.
Егорыч понимающе кивнул, задрал кверху две сцепленные в замок руки и крикнул невпопад:
– Дружба! Дружба! Франция – Советский Союз!
Это всем понравилось. Директор подхватил:
– Гласность, перестройка, Горбачев! Дружба! Да здравствует Франция! Да здравствует генерал де Голль!
– Мсье! Что вам сказал генерал, когда вы дарили ему это чудовище? – перекричала всех женщина-репортер с огромным микрофоном в руках.
– Сказал, что империализму конец! Целовать стал! Очень был рад!
– Почему империализму конец? – не унималась вредная репортерша.
– Не знаю почему! Так сказал. Конец, и все! Спасибо, говорит, за подарок!
– А что там была за история с погрузкой контейнера с рыбой на борт вашего транспортного самолета? – выкрикнул полный американец средних лет и тонко улыбнулся.
Егорыч еще больше побледнел и пожал плечами.
– Перепутали немного. Чуть вам это… не тот подарок. Было! Чего скрывать-то! Сейчас гласность, перестройка! А тогда… Застой! Тоталитаризм! Сталин, Хрущев, Брежнев! Ракеты там разные! Сейчас нет! Сейчас – Горбачев! Демократия и это… социализм с человеческим лицом. Дружба! Дружба!
Американские репортеры вечно вставляли палки в чугунные колеса скрипучей советской телеги, и вот теперь вновь пытались превратить серьезное политическое событие в отвратительный, «клеветнический» (как было позже определено в советской прессе), балаган. Истина, конечно, требует того, чтобы о ней помнили. Но она далеко не всегда хочет, чтобы о ней говорили, и уж совсем не любит, когда говорят от ее имени.
Случилось такое на самом деле или нет, никто теперь уже и не скажет. Многие заинтересованы закопать информацию об этом в мусоре прошлых лет. Но кое-кто, как у нас было принято говорить, затаился в своем Лэнгли или даже в самом Пентагоне, и в нужное время в нужном месте вытащил на общее обозрение старую неправдоподобную историю и, будто помоями, обрызгал светлое настоящее, где рука об руку с западной демократией шагали «гласность и перестройка».
С высоты уже сегодняшних лет, когда и гласность, и перестройка с их названной (отнюдь не кровной!) «сестрой» – западной демократией стали такой же архаикой, как в 1987-м представлялись события 1966-го, приходится вспоминать, что же все-таки произошло в Томске ранним июньским утром 1966 года, а именно на следующий день после вручения дорогого подарка французскому президенту.