- Шешковский! – с досадой и некоторым
раздражением произнес Кирилл Григорьевич Разумовский.
Он вспоминал об обер-прокуроре, но
фамилии двух людей созвучны и младший брат мужа почившей
императрицы зло сверкнул глазами. Имя «петровского пса» было у всех
на слуху. Только за последние полгода службы Тайной канцелярии
разрослись вдвое, может и больше. Роль Степана Ивановича
становилась столь велика, что не учитывать Шешковского в раскладах,
было бы ошибкой на грани преступления. Но, вот заполучить его в
союзники… это уже больше половины успеха.
- Именно, господа, Степан Иванович
такая фигура в любой шахматной партии, что не учитывать его нельзя!
- злорадно заметил Трубецкой.
Никита Юрьевич скрипел от злости на
то, что происходит. Несмотря на то, что князь Трубецкой с показной
симпатией относился ко всем фаворитам почившей императрицы, он
никогда не считал их ровней себе. Представитель древнейшего рода, в
родстве с Рюриковичами, он, в конце концов, князь, что могло бы
приравниваться в Западной Европе к титулу герцога. По крайней мере,
так думал Трубецкой.
И вот эти пастухи сейчас решают, кому
стать регентом, размахивая непонятной бумагой, которая, по мнению
Трубецкого больше бросает тень на личность почившей императрицы,
чем может быть неким доказательством прав Разумовского.
Кирилл переглянулся со своим братом,
что-то прочитал в глазах родственника, вздохнул и, как будто на
что-то решился, сказал:
- Никита Юрьевич, не соблаговолите ли
немного отдохнуть? День ужасен своими потрясениями!
Трубецкой недоуменно посмотрел на
Разумовских. Если сейчас князь уйдет, то все это собрание, и до
того, выглядящее фарсом, превратится в элементарный заговор
Разумовских против императорской власти. И что делать? Конечно же,
уходить! Что бы ни произошло в дальнейшем, максимум, что грозит
Никите Юрьевичу, это больше уделять внимания своим поместьям. Ну, а
политика… а кто его выгонит из Сената? Он там и останется. Не
станет же регент Разумовский распускать Правительствующий Сенат,
иначе получит такой ответ, что будет завидовать ссылке Эрнста
Бирона.
- Пожалуй, господа, я так и поступлю?
День действительно был тяжким. Но, я бы хотел также посоветовать
вам иметь благоразумие, – сказал Трубецкой и вышел из зала
заседания Государственного Совета.
- Тарас! – резко выкрикнул гетман
Запорожского войска Кирилл Григорьевич Разумовский.