- Все эти проблемы, число которых,
Вы, Кирилл Григорьевич, соизволили преувеличить, не могут решаться
узким кругом! Простите, но способом, схожим с заговорщицким! -
высказался Никита Юрьевич Трубецкой.
Кирилл и Алексей Разумовские
непроизвольно посмотрели друг на друга. Оба понимали то, что
Трубецкой сейчас только раздражитель. Было бы неплохо, чтобы он
вообще затесался где-нибудь подальше. Но Государственный Совет и
так собран меньше, чем наполовину от числа его членов. Выгнать
князя Трубецкого означало бы стать теми самыми заговорщиками.
Кирилл же, как более решительный, нежели его старший брат, хотел
сделать видимость легитимности собрания. Для этого нужно было и
присутствие Трубецкого. Тем более, что князь для всего общества
представлялся, как несомненная креатура императора, и его изоляция
резко убавила бы значимость всего собрания.
- Никита Юрьевич, Вы желаете коим
образом оспорить сию бумагу? – спросил Алексей Григорьевич.
Старший Разумовский потряс свертком
бумаги, с печатью и украшенным кисточкой с бриллиантами.
- Никак не могу спорить. И подпись
почившей государыни среди прочих отличаю. Но, почему именно сейчас,
сударь, Вы решили заявить о себе, как о законном супруге Елизаветы
Петровны? И никак не соглашусь, что сие обстоятельство коим образом
может иметь последствия. Императрица не пожелала обнародовать
случившееся венчание, так отчего же нам, подданным ворошить память
государыни?! – Трубецкой начал открыто возмущаться.
Кирилл Григорьевич был готов к тому,
чтобы арестовать князя Трубецкого, который официально еще и не
вступил в должность вице-канцлера, по крайней мере, об этом не было
напечатано в газете. Вместе с тем, по одному из первых
волеизъявлений нового императора, пока в газете не будет напечатан
указ, либо выдержки из него, документ не имеет силы. Да, император
подписал бумаги и о назначении Трубецкого и о низложении Воронцова,
но эти документы видело ограниченное количество человек.
Открытым оставался вопрос и о
канцлере Бестужеве. В отношении Алексея Петровича Бестужева-Рюмина
было много ограничений, наложенных императором, но не было ни одной
бумаги. Для Разумовского было понятно, почему так произошло и кто
виновник недоработки по отстранению канцлера. Алексей Григорьевич,
пусть и мало говорил и редко влезал в дела императорского двора, но
там все всегда обо всем знают. И не было секретом, что это
обер-прокурор Святейшего Синода Шаховский постарался отсрочить
падение канцлера.