Семьсот сорок восьмой пытался
высказывать своё недовольство по поводу местной пищи и опасности
отравления, но как только его старший молча принялся за еду, тоже
затих и последовал его примеру.
— Радуйся, что смотритель
подобрал нас, и будь благодарен. Если бы на место стычки раньше
него добрался кто-то из других поселений, ты уже не смог бы
возмущаться и ныть, а к твоему трупу сквозь разбитые стёкла уже
пробрались бы крысы. К утру нас можно было бы опознать только по
нашивкам с номерами.
Попробовав местную стряпню,
семьсот сорок восьмой и сам подумал, что не так уж и плохо
переночевать в этом посёлке. Вкус настоящей курицы он пробовал
всего один раз, когда поступил на службу в армию. На праздник
основания Цитадели солдат накормили ужином из натуральных, а не
синтетических продуктов. Но цитадельский картофель ни в какое
сравнение с местным не шёл: еле пахнущая едой водянистая масса
против ароматных, рассыпчатых клубней.
— А кто такой этот Роберт и
почему наши так благосклонны к нему? — еда и тепло разморили
молодого цитадельца, и в нём проснулось любопытство.
— В первую очередь, Роб —
человек, — мужчины не заметили, как открылась дверь, и в помещение
с самодельным термосом в руках вошла Мика. — Возможно вам сложно
представить, что не все делят людей по сортам, а вместо этого судят
их по поступкам, но наш смотритель именно из таких. Из-за того, что
он больше не мог видеть, как сортируют детей, Роб покинул
Цитадель.
— Я вообще-то не тебя
спрашивал, — огрызнулся семьсот сорок восьмой и посмотрел на
старшего.
Сто сорок четвёртый же не
обращал на него внимания. Он всматривался в лицо Мики, будто
пытаясь что-то вспомнить.
— У вас тоже дурные ассоциации
с людьми, у которых глаза разного цвета, или голова
болит?
— Да нет, всё в порядке,
просто... — офицер посмотрел на своего подчинённого. — Семьсот
сорок восьмой мне рассказывал историю про девчонку с гетерохромией.
Ничего особенного.
— А почему вы друг друга только
по номерам называете вместо имён?
— Не положено! — одновременно
ответили цитадельцы.
— У многих изгнанных за стену
есть причины ненавидеть тех, кто остался внутри, — продолжил сто
сорок четвёртый. — Жажда мести распространяется и на всех
родственников. Даже внутри подразделений мы не называем настоящих
имён и не всегда знаем, с кем бок о бок служим. Не знаем сами — не
сможем случайно выдать кого-либо.