Дом, что Маша арендовала у дальней родни нового
маминого мужа, нуждался в ремонте, пусть мелком, но регулярном и от того затратном.
Пора уж было позаботиться о покупке сорока пудов угля
на зиму и оплате услуг мага, чтоб тот заговорил крышу от протекания.
В случае чего родня Михаила, конечно, на улицу не
выгонит, но Маша считала делом чести в точный срок платить за съем и прочие
услуги.
Опренские оплатили целых пять уроков, половину
стоимости аренды. Если бы Нюта осталось Машиной ученицей, семья потратила бы
намного больше. В конце концов, это был подарок.
Потому Маша решила, что совесть не всегда должна
повелевать здравым смыслом и прагматизмом, и положила купюру в шкатулку к
остальным деньгам, собранным на необходимые расходы.
Она неспешно вскипятила воду, растягивая
удовольствие, ополоснула кипятком фарфоровый чайничек, заварила чаю и села пить
его у окна. Конфеты были чудо как хороши, а печенье таяло во рту.
А утром чудеса продолжились.
По рекомендации от Опренских к Маше явилась бойкая
девица в брюках, пышной блузе и мужском галстуке.
Представившись активисткой и борцом за права
поперечных созданий, барышня прочитала Маше прочувственную речь о пользе
свободомыслия и выразила желание изучать темные языки, дабы, как она
выразилась, не только словом, но и делом доказать преданность нелегкому делу – доставке
просвещения в лесные массы.
Маша живо представила просвещенную кикимору или
луговое лихо и раскрыла рот, чтобы отказать девице, однако та сунула ей запечатанную
сургучом записку от графа Опренского.
«Сия девица – дочь графа Миронова. Говорит много, сумбурно,
но искренне. Рекомендую брать с нее не менее трех рублей за урок», — скупо, но
емко гласило послание.
— Раньше языки Поперечья изучали? — медовым голосом
поинтересовалась Маша у лучащейся чувством собственной значимости барышни. —
Нет? Тогда начнем с азов.
Глава 3
Еще в середине августа задули ветра с севера, и
местные жители наперебой заголосили о приближении суровой зимы, какой давно не
видывал стольный града Новгород.
Маша все тянула с покупкой дров и угля, словно
что-то предчувствовала.
Жизнь вроде как текла спокойно, тихо, как любила Мария:
между уроками и к оным подготовкой, приготовлением скромной пищи на крохотной
кухоньке, уходом за комнатными растениями и прогулками.