Он не отводил взгляда от
пульсирующего света огонька, на который смотрел бушприт
«Штральзунда». Шхуна шла под парусами – из всего набора мачты несли
сейчас грот, стаксель и бермудскую бизань. Волны, которые на
Фарватере почему-то поддавали всегда в корму, (как, впрочем, и
упорно дующий в фордевинд ветер) заставляли судёнышко рыскать, и
Серёга каждый газ наваливался на бушприт, возвращая путеводный
огонёк точно на ось Фарватера.
Казаков хотел, было, спросить что-то
умное, космогоническое: например, возникают Фарватеры всякий раз,
когда это нужно Лоцману, или они существуют независимо, а люди
только открывают входы или выходы – когда услышал, как зазвенела
астролябия в руках Сергея. Он успел повернуться и уловить солнечные
зайчики, обегавшие бронзовые лимбы (…откуда? Небо, вогнутое, словно
крыша титанической теплицы, затянуто стремительно бегущими
облаками, ни единый луч сквозь них не пробивается...) - и тут на
шхуну снова, как в момент входа в «Фарватер», навалилась тьма. А
когда она, спустя мгновение, схлынула, окружающий мир уже имел мало
общего и с Онежским озером, и с Маячной гаванью Зурбагана - да что
там, что с любым местом, которые Казакову когда-либо доводилось
видеть. Собственными, глазами, разумеется – потому что как раз на
компьютерные спецэффекты или творения художников-фантастов или,
скажем, новомодных нейросетей, это всё походило до
чрезвычайности.
Высоченный зелёный купол,
исполосованный жёлтыми, оранжевыми, даже пурпурными полосами – так
выглядели здесь облака. Да они и вели себя, как положено облакам -
бежали по небу, нагоняя друг друга, сливаясь в полосы пошире,
играющие изнутри разноцветными сполохами, то расслаивались на
множество туманных волокон, стремительно тающих в небесной…
«зелениве»? Но ведь нет такого слова, как и не бывает небес такого
бездонно-глубокого зелёного цвета…
Пока он подыскивал подходящее слово,
Сергей повернул румпель, шхуна вильнула влево и накренилась, приняв
в паруса сильный порыв ветра. Это заставило Казакова опомниться –
он принялся торопливо сматывать грота-шкот с утки, протравливать
его, чтобы парус перестал полоскать – а когда, наконец, заново
закрепил снасть – обнаружил по правому борту гряду островов,
покрытую ярко-фиолетовой растительностью. Но не успел он переварить
очередной изыск безумной палитры нового мира – как его накрыло
снова. А когда отпустило - небо приобрело более-менее привычный
цвет, облака из оранжевых, акварельно-розовых и пурпурных стали
белыми, и даже щетина леса на склонах ближайшего островка вернула
себе оттенки нормальной растительной зелени.