Уже в июне Константин Николаевич
выехал в Варшаву…Польский вопрос в этот момент стал крайне острым и
занимал умы многих. Дмитрий Милютин считал, что решать его жёсткими
методами невозможно, предлагая играть на противоречиях элиты и
крестьян. Противники военного министра тогда говорили, что он тем
самым проталкивает своего брата Николая, занимавшего должность
товарища (заместителя) министра внутренних дел, на место Валуева.
Отношения двух этих чиновников стали довольно напряжёнными.
Государь принял младшего Милютина,
но так желаемого последним назначения не дал. Александру не
понравилась эта подковёрная борьба и, более того, он понял, что
допустил ошибку, возвысив сразу двух братьев в силовом блоке. В
результате Николай Милютин остался в столице, а в Польше стал
руководить Константин.
Брат императора, будучи либералом по
духу, начал действовать в этом же направлении на своём новом
поприще. Став наместником, он поставил Велепольского во главе всей
гражданской администрации. Был учреждён Государственный совет из
поляков, а по губерниям устроены советы местного самоуправления.
Суд, школы и церковные дела предполагалось также отдать в ведение
польских министерств. Константин не учёл главного, -
националисты-радикалы всегда будут считать уступчивость показателем
слабости. Буквально спустя месяц работы на него произошло
покушение. При очередном выходе из театра в Варшаве в Константина
стреляли в упор. Пуля легко ранила в плечо.
В этот же день Константин Николаевич
взволнованно записал в свой дневник: «Очередной день июня…Приём
военных, духовенства и гражданских властей. С женой были в замке,
осмотрели комнаты и залы. Требуют больших переделок. Перед обедом
писал Саше. За обедом гости. Потом один в театр. Не слишком дурно.
После второго акта хотел отправиться. Только сел в коляску, выходит
из толпы человек, я думал, проситель. Но он приложил мне к груди в
упор и выстрелил. Его тотчас схватили. Я бросился назад в театр, не
зная, что я – убит или ранен. Оказалось, что пуля пробила пальто,
сюртук, галстук, рубашку, ранила меня под ключицей, ушибла кость,
но не сломала её, а тут же остановилась, перепутавшись на шнурке
лорнетки (разновидность очков) с нитью от эполет (наплечника). Один
Бог спас. Я тут же помолился. Какой-то доктор сделал мне первую
перевязку. Телеграфировал Саше. Общее остервенение и ужас…В 11
часов в карете с сильным эскортом воротился в Бельведер. Сказал
жене так, чтобы не было испуга. Дома другая повязка и лёг. Дрожь
скоро прошла. Долго приходили разные донесения и ответный телеграф
от Саши. Хорошо спал».