Я вновь начал дыхательную гимнастику,
потому что чётко понимал, что со мной не всё нормально. Все эти
перепады настроения, все эти шутки и разговоры с самим собой, это
своего рода защитный механизм моей психики, вот только это
понимание ничего мне не давало. Окружающий ужас с самого начала
моего пробуждения не добавлял поводов улучшить своё внутреннее
состояние, не давал возможности понять себя, разобраться, что и
как. Но этот ужас дал мне пусть не причину, но цель. Даже
несколько. Понять, что же со мной сотворили учёные, это раз.
Постараться восстановить память или хотя бы узнать кто я, это два.
Отомстить, всем связанным с этим, уродам, это три. Ну и не сдохнуть
в процессе, это четыре.
— Пока буду руководствоваться этими
пунктами. А, нет… Добавлю ещё один: быть человеком. Не быть похожим
на человека монстром, а быть тем, кто в своих собственных глазах
готов быть хорошим человеком... – эта мысль даже остановила процесс
растирания полотенцем. – Сказал тоже. Как можно остаться хорошим,
помня всё то, что тут происходило? Помня всё, что они делали… Да и
перед кем быть хорошим? Перед другими людьми? А они смогут принять
такого, как я? Мило улыбаться в магазине и не шарахаться от моего
приближения? Не называть меня в спину уродом или монстром?
Ещё один вздох, на этот раз
устало-горестный, огласил стены душевой. Мне нужно было
расслабиться.
— Хотя, а так ли мне важно мнение
большинства? Ну, назовут уродом – получат в бубен. Никому не
позволю обзывать себя.
Тут в моей голове вновь замелькали
сюжеты, смысл которых сводился к тому, что добро должно быть с
кулаками и оружием.
— Да, именно так! - кивнул невидимому
собеседнику. - Пофиг кто там, что скажет. Я буду человеком для
себя, а для других… Да и пофиг кем я буду для них. Любите таким,
какой я есть. И вообще… – встав в героическую позу и отведя руку с
зажатым в ней полотенцем, представляя себе, что это оружие, я с
гордым видом произнес: – Я буду нести возмездие во имя… Луны?
Нет… Как-то бредово звучит.
- Может, во имя… Чего? Надо ещё
обязательно обдумать этот момент, - для важности поднял указующий
вверх перст, едва не уронив полотенце.
Это было глупо, но мне некого было
стесняться, да и помогало такое поведение высвободить из себя хотя
бы часть всего того странного, что томилось во мне.