Устроившись в кресле, выдвинула миниатюрный ящичек своего
золотого браслета. Чёрные алмазы на нём были выкрашены под бирюзу,
чтобы не вызывать ненужного любопытства, совсем расстаться с ними
Лена не пожелала.
Две маленькие мушки ждали своего часа, на балу Лена выпускала
только одну, решила, что этого достаточно, раз её пока никто не
знает. Хрупкие технологии следовало беречь, мушку могли принять за
настоящую и прихлопнуть. На расстоянии Лена не могла ею управлять,
чтобы вывести из-под удара, внимание была занято совсем другим.
Информация с мушки стала скачиваться в её компьютер сразу, как
только она настроилась на свой интерфейс. Неплохо бы сразу и
посмотреть. Вдруг там окажется что-нибудь любопытное? Тем более,
что она снова собиралась хоть и не на бал, а всего лишь на
танцевальный вечер, и в трауре.
По выходным Лена старательно посещала церковные службы и
заметила, что представители местной знати не спешат с ней
сблизиться. Ей едва кивали головами при встрече, и тут же
отворачивались. Лишь некоторые принесли соболезнования в связи с
кончиной брата, но больше из приличия, чем по-настоящему
сочувствуя.
Выпущенная на балу мушка реагировала на тех, кто Лену упоминал,
и опрометью неслась туда, незаметно приземляясь поблизости, и
записывая всё, что увидела и услышала. Всё здесь было запросто. В
своём времени такие примитивные технологии моментально
вычисляли.
Подключив запись, она снова увидела сияющий зал, где беззаботно
веселилась, пока настоящая Антонина Львовна изнемогала от горя.
Мушка приземлилась на портьеру возле группы из пяти молодых
женщин, лиц их не было видно, ракурс съёмки оказался неудачным,
зато хорошо слышались голоса.
- Смотрите, эта француженка так легкомысленна, что вот-вот
выйдет за рамки приличия, – голос женщины был красивым и глубоким,
но презрительные интонации его изрядно портили.
Ответила ей очевидно очень юная особа:
- Она вовсе не француженка, а настоящая русская, только всю
жизнь прожила во Франции. Не понимаю, что ей понадобилось в нашем
провинциальном городке?
- Я знаю – что? – хмуро ответила третья, её голос был низким, с
характерной хрипотцой, Лена обязательно его узнает, если услышит
ещё раз, - она сестра того самого француза, Евгения Чернова.
Наконец то изволила его навестить!
- Что Вы говорите! Если это так, то он на самом деле был знатен
и богат? – встревоженно воскликнула четвёртая женщина, её голос был
тихим и робким, несмотря на душевное волнение.