— Собралась?
Я кивнула. Было заметно, что она во всем сомневалась.
Нервничала. Поджала алые губы:
— Не передумала?
Я покачала головой.
— Что ж… — Она вытерла руки о полотенце, нагнулась к одному из
ящиков и вытащила матерчатую сумку: — Держи. Должно хватить на
четыре дня. Надеюсь, больше не понадобится. Как все закончится —
сама приду.
Я сунула провизию в рюкзак, взвалила его на спину. Обняла
Гихалью и долго не могла отпустить, чувствуя в груди какую-то
гулкую холодную пустоту. Казалось, это чувство уже охватывало меня
однажды… Наконец, отстранилась:
— Ну… Я пошла.
Она вздрогнула:
— Подожди! — Порылась в кармане и выудила один из своих амулетов
на серебряной цепочке. Надела мне на шею: — Вот… Этот убережет от
дурной судьбы. Обернет несчастье добром.
Я инстинктивно зажала амулет в кулаке, улыбнулась, как можно
бодрее:
— Ну, теперь мне и вовсе не о чем переживать.
Ганорка лишь молча кивнула.
— До встречи, Гихалья…
Я не стала дожидаться ответа и выскользнула в черный ночной
переулок.
Плоская обвисшая задница и два сморщенных прыща вместо сисек. А
рожа… Клянусь Йахеном, моя охрана смазливее… Даже Селас. Я махнул
рукой, приказывая уводить девку. Кузен Крес развалился в кресле,
скрестив руки на груди, и изо всех сил пыжился, чтобы не заржать в
голос. Почему бы и нет — его Тени были при нем… а мои безмозглые
сучки… При одной мысли об этих недостойных меня бросало в жар и
ломило в затылке тупой болью. Немыслимо! Слишком хорошо с ними
обращались! Слишком хорошо! Я не повторю таких ошибок.
Крес развлекался уже три часа, глядя на мои мучения. А я с
трудом держал себя в руках, чувствуя, что еще немного — и
кого-нибудь пришибу. Следовало бы начать с коллегии Эйдена, с этих
чванливых стариков! Неужели в этой помойной яме так сложно найти
хоть сколько-нибудь сносных женщин? Ни одной? Или они их…
прячут?
Я повернулся к Кресу:
— Тебе смешно?
Тот поднял руки, демонстрируя открытые ладони:
— Нет… — но, тут же, прыснул со смеху, — прости, да. Пытаюсь
понять, из какой шахты они выкопали этих уродин. Последняя —
особенно удалась. — Он посерьезнел и развел руками: — Но это не
Фаускон, Тарвин. Придется выбрать из того, что есть.
Я потер надбровья, медленно выдыхая — пытался успокоиться. Не
получалось — мы теряли время в этой дыре по милости трех безмозглых
сучек.