Наконец, я вышла к обрыву, вдоль которого, в отвесной скале,
была прорублена узкая дорожка. Местные называли ее Тропой ящерицы.
Ею давно не пользовались, металлические ограждения пришли в
негодность. Теперь здесь щекотали нервы только местные мальчишки,
соревнуясь, кто быстрее пересечет обрыв.
Мне хватило ловкости и гибкости, чтобы перебраться к лестнице. Я
надвинула капюшон на глаза, бегло окинула взглядом городские крыши,
будто хотела разглядеть какую-то аномалию. Но все было более чем
привычно: город, как город. Пыльный, серо-желтый. Знакомый до
тоски. Только жаль, что высокая, выступающая мысом скала скрывала
от взгляда порт. Придется дойти.
Я спустилась в узкий переулок, снова поправила капюшон. К
счастью, здесь было сумрачно. Чтобы не вгрызаться в твердую
неподатливую породу, Эйден застраивался предельно плотно.
Разрастался, скорее, вверх, чем вширь, карабкался, словно
гуттаперчевый акробат. Улочки были узкими и темными, и даже днем
здесь, порой, горели фонари. Ближе к порту неизменно начиналась
вонища. Завсегдатаи веселых заведений почему-то просто не считали
нужным доковылять до сортира. И никакие штрафы не помогали.
Людей встречалось не много. Я только не хотела столкнуться с
кем-то из знакомых, с кем-то говорить. Старалась быть как можно
незаметнее. Я подошла к высеченному в скале тоннелю, влилась в
общий людской поток. В основном отъезжающие. Старателей-неудачников
было видно невооруженным глазом. Минимум багажа и усталые злые лица
— они разочаровались. А вот прибывающие в первый раз так и горели
энергией и азартом. Мечтали сказочно разбогатеть. Гихалья неизменно
называла их блаженными идиотами и ловко впаривала свои амулеты.
Я прислушивалась к чужим разговорам: не говорят ли что об
асторцах? Но эта тема, похоже, никого не волновала. Да и гул общих
голосов было не разобрать. Лишь за спиной ржали двое. Видно,
подпили для приятного полета — нос отчетливо улавливал спиртовые
пары.
— …эта работенка почище будет, — голос был хриплый, пропитый. —
Жаль, не попалась. Не сваливали бы с пустыми руками.
— Это да… — отозвался второй. — Легкие денежки. А я бы еще и
поторговался.
Первый хохотнул:
— И остался с голой жопой. Кто в таких вещах торгуется? Тем
более, с асторцами.
Я разом похолодела, даже перестала дышать. Мучительно хотелось
обернуться, посмотреть на говоривших. Разумеется, глупость! Я лишь
сильнее сгорбилась, натянула на глаза капюшон. Все вздор. Эти двое
могут говорить о чем угодно, и лишь мое воспаленное страхом
воображение дорисовывает несуществующие опасности.