PzIII[6]все с 60-миллиметровым калибром пушки. Лихо беда
начало! Ночь и поднятая пыль нивелировали преимущество «троек» в
виде подкалиберных снарядовPzGr40[7] – немецкие экипажи так и не
сумели ими воспользоваться прежде, чем грозные машины вывели из
строя.
Наконец, фон Витцлебен сумел взять
себя в руки после пропущенной хлесткой пощечины. Он принялся
налаживать затрещавшую по швам оборону. Прозвучал приказ к
отступлению. Немецкий генерал-фельдмаршал понимал, что его северная
группа, рассеянная по фронтам запад-восток, значительно уступает в
численности русским и ничего не сможет противопоставить врагу в
открытом бою. Следовало отдать должное фрицам, они сумели взять
боевой строй. Загрохотали немецкие противотанковые пушки. Вверенный
Эрвину противотанковый дивизион, усердно прикрывал отступление
танковому батальону, первому артиллерийскому дивизиону и прочим
частям группы генерала-фельдмаршала. Немцы резко отступали на юг,
смещаясь с рубежа обороны фон Витцлебена.
Ребята танкисты, командиры экипажей,
воодушевленные прорывом и бегством немца, бросились вслед за
отступающим врагом. Казалось, что добить группу фон Витцлебена не
составит труда. Однако, Максу происходящее предстало совсем в
других красках. Замысел немецкого генерала виделся ему словно на
ладони. Очевидно, что Эрвин заманивал двадцать первый корпус в
самый центр своего лагеря, в самое его сердце. Немецкий генерал шел
на безумный риск, но он не видел другой возможности повернуть ход
битвы вспять. Встреть он противника лоб в лоб, и вся его танковая
группа тут же полегла бы на линии северного фронта! Сейчас же фон
Витцлебен хитрил, он резонно полагал, что красноармейцы бросятся
добивать бегущего врага. Сам же генерал-фельдмаршал мог подгадать
возможность удара во фланг тылов, задействованных в качестве
резервов на линии объединенной группы Зикенеуса-Крумплена, стоявшей
фронтом на западе! Макс выругался.
- Выкуси!
Там, того и гляди, немчура могла
окружить его танковый корпус и все перевернулось бы с ног на голову
в одночасье! Пора было сматывать удочки! Возможно, в другое время,
он попробовал бы развить успех или сыграл бы на опережение, не
позволив немцам заманить себя в ловушку… Но сейчас стоило помнить о
Саше, которому требовалась помощь под Барвенково.
«Ничего, самый темный час перед
рассветом», - подумал Столяров.