У них с Саней еще будет время
потолковать по душам с фон Витцлебеном! Макс резко обернулся к
своему связисту.
- Свяжи меня с начштаба!
- Одну секундочку.
- Чтоб тебя, ты можешь делать это
скорее! – взбеленился Кузнецов, видя, как противотанковым пушкам
фон Витцлебена удалось подбить «тридцатьчетверку», шедшую в первых
рядах. Максим стиснул зубы и прорычал. – Если прямо сейчас не дашь
мне Зурина, останешься без погонов, лейтенант!
Из рации послышался писк, а потом
раздался возбужденный голос начальника штаба подполковника
Зурина.
- Начальник штаба Зурин!
- Ты чего творишь, заморыш! Куда прешь
идиотина тупоголовая? О чем мы говорили? Бьем немца и уходим! А ты
куда – проорал в рацию Максим, чувствуя, как теряет
самообладание.
- Тарищ генерал-майор, я...
- Я тебе поговорю, я тебе поякаю,
паскудник! - не давая подполковнику прийти в себя, Кузнецов
скомандовал, захлебываясь от гнева. – Связывайся с Постниковым,
уводи шестьдесят четвертую бригаду, а сто девяносто восьмая со сто
девяносто девятой пусть прикроют! Не выполнят – яйца поотрываю! И
чтобы никаких мне потерь! Эс-ка.
Макс раздраженно отбросил рацию и
размазал липкий холодный пот по лбу. Он убил целых полчаса на то,
чтобы втолковать этому тугодуму свой план, а Зурин теперь рвался в
самое пекло схватки вместо того, чтобы отвести войска! Взять бы и
хорошеньком намылить шею этому бездельнику! Однако, других офицеров
взять было негде и Кузнецов об этом прекрасно знал. Но как бы он не
ругался на своего начальника штаба, Зурин среагировал достаточно
быстро, по всей видимости, сумев избавиться от охватившей его
эйфории. Еще бы, казалось, что победа сама шла в руки двадцать
первому корпусу и любой бы на месте Кузнецова наверняка поплыл и
возжелал добить немца, чтобы наверняка. Поэтому, понятное дело, что
Зурин растерялся и не сразу смекнул что к чему! Попробуй еще
сообрази отчего и зачем следует отступать, когда кажется, что немец
– вот он, как на ладони.
Разворачивались двести девяносто
седьмой и двести девяносто восьмой танковые батальоны,
«шестидесятки» и «Матильды» которых умело нырнули в окошко,
образованное «тридцатьчетверками» сто девяносто седьмого батальона
из сто девяностой восьмой бригады. Сворачивалась артиллерия, удачно
подбившая врага накануне. Немцы не сразу поняли, что происходит и
еще некоторое время отступали в тылы. Когда же линия фронта между
двадцать первым корпусом и группой фон Витцлебена растянулась
настолько, что танки уже не могли наносить прямых ударов,
генерал-фельдмаршал приказал своим частям остановиться. Некоторое
время немцы стояли в нерешительности, но так и не рискнули вновь
занять брошенную линию обороны. Наконец, части двадцать первого
корпуса скрылись в темноте, как будто и не было стремительной
ночной атаки.