Я не любил дядю. Он всегда был взбалмошным и самовлюблённым
эгоистом, мнил себя едва ли не совестью нации. В любом важном
разговоре мог запросто уйти в мир своих фантазий и наплевать на то,
что перед ним раскрывается человеческая душа. Сколько раз я
наступал на эти грабли? Сколько раз с горечью понимал, что мои
откровения остались неуслышанными? И вечным оправданием оставалась
погоня за идеальным сюжетом. Дядя плодил идеи с поразительной
скоростью, но так за тридцать лет ничего не дописал.
И вот ведь какая штука эти противоречия. Ровно так же я дядю и
любил. После гибели родителей, он остался единственным моим
родственником и до восемнадцати лет каждый год я проводил каникулы
в его имении. Посёлок Ветреный Утёс и озеро Кошта стали синонимом
детства и юности. Первая любовь, первая драка, первая дружба… всё,
совершенно всё произошло именно там, под не самым чутким надзором
дяди. А в те минуты, когда он ещё оставался среди нас, смертных, мы
обсуждали все новости с откровенностью, на которую иной психолог не
решится. Потом я стал приезжать всё реже, а в последние несколько
лет и вовсе его забросил. Разве что смс на праздник отправлял, да и
то не часто.
Мне вдруг стало стыдно за упрёки дяди в эгоизме – сам то не
лучше. Я открыл конверт, достал лист бумаги с неровными строчками
и, с трудом разбирая почерк слабовидящего человека, начал
читать:
«Здравствуй, дорогой Алёша.
Пишу тебе с тяжёлым сердцем. Старый я стал, Алёшенька, и это
совсем не радует. Здоровье медленно, но уверенно подводит, а вечера
в одиночестве становятся невыносимыми. Ломит суставы, давление
скачет, да и голова иной раз так кружится, что ни встать, ни сесть
мочи нет.
Порой даже тени играют со мной в жестокие игры. Они, будто
живые, гуляют по дому и прячутся, чуть только посмотришь в их
сторону. Знаю, что нет их, но всё равно не по себе бывает, когда
среди ночи мимо кровати что-то промелькнёт.
А тут я и вовсе чуть от страха не околел. За ужином вдруг голос
слышу. Он ко мне, как к старому другу обращается, и всё зовёт
куда-то, манит. Я уж едва сдержался, чтобы не пойти к нему.
Одним словом, Алёшенька, чувствую, осень будет страшная и мне её
не пережить. Старость возьмёт своё, прежде чем успеет снег покрыть
землю.
Понимаю, ты молод и как все молодые люди с трудом находишь
свободную минуту, но мне печально будет покидать этот мир, не
увидев тебя напоследок. Помню, как ещё совсем маленьким ты прятался
в траве, и слышался над полем только звонкий заливистый смех. Помню
и юношей, который во все глаза рассматривал местных девчат и вечно,
вопреки запретам, убегал ночами на свидания под луной. Помню, когда
ты возмужал и вернулся из армии. Вот было время! Столько сил,
столько планов, с какими горящими глазами ты рассказывал, что
пойдёшь по моим стопам. И только смутно я знаю, чем ты теперь
живёшь и чем дышишь. Уж слишком коротко и редко ты пишешь. Но не
подумай, что я виню тебя за это, я лишь хочу умереть с твёрдым
пониманием, что всё у тебя в жизни сложилось как надо.