Полого поворачивая, катер двигался
вдоль изгибающегося кильватерного следа неуправляемой яхты, заходя
с кормы. Узкий и длинный нос судна уверенно резал спокойную морскую
лазурь, едва приподнимаясь ускорением.
Файербол удалил в катер практически
на стыке водной глади и серого металла. Словно на миг напоровшись
на невидимую стену, атакующее судно замерло и тут же скрылось в
краткой огненной вспышке — за борт успели прыгнуть лишь две фигуры.
Едва приподнявшись от удара, хищный катер вдруг, словно прыгающий
ныряльщик, исчез под водой.
В этот момент ноги у меня
подкосились, и я рухнул на палубу, едва не улетев за борт — яхта
как раз забилась в волне, поднятой упавшим вертолетом. Рядом
оказался де Вард — отбросив винтовку и оттащив меня от края, он
резкими взмахами ножа распорол на мне футболку. За плечом бельгийца
замаячила испуганная Ребекка — находясь в полубеспамятстве, я
видел, как она, крупно дрожа, помогает меня бинтовать. Ее огромные
глаза оказались вдруг совсем рядом — и я увидел текущие по щекам
слезы.
— Как холодно, — только и успел
произнести, прежде чем провалился в черноту.
После несколько раз отрывал глаза —
чувствуя озноб, стылый холод и страшную, причиняющую почти
физическую боль, тянущую слабость. Смутно запомнил, как Мартин и де
Вард грузили меня, укутанного в одеяло, в резиновую лодку, как
рядом сидела Ребекка, баюкая меня на руках и периодически
всхлипывая, шепча что-то на ухо.
На берегу мы некоторое время
оставались в лодке, кого-то ожидая. Несмотря на то, что я был
укрыт, меня морозило. Выныривая на краткие мгновения из забытья,
чувствовал крупную дрожь озноба. Еще один раз я очнулся, когда меня
заносили в дом. Вскоре, оказавшись в достаточно уютной комнате,
увидел нескольких докторов — хотя помещение никоим образом не
напоминало больницу.
Медики суетились вокруг — в тот
момент, когда я почувствовал, что умер, мне поставили капельницу.
Перед глазами встала серая пелена, и пришло чувство необычайной
легкости — но вдруг резкий и сильный удар в грудь вернул меня
обратно к противной слабости и боли. Два массивных утюжка
электродов дефибриллятора вновь прижались к груди, но я снова был
здесь — и очередного удара не последовало. Бегали и кричали вокруг
доктора, сменяли друг друга лица, мелькали в поле зрения прозрачные
бутыли капельницы — и через некоторое время я вновь погрузился в
приятную темноту обморока.