— Простите, — пробормотал Репкин, пятясь и по-прежнему ничего не видя — здесь, под соснами, царила беспросветная мгла.
— Ай, снова мне на ногу наступил! Экий ты неловкий!
— Простите, — Репкин метнулся в другую сторону и снова во что-то врезался. Это что-то оказалось мягким, цепким и когтистым — попытка вырваться отозвалась болью в руке.
— Уймись, сладенький. Дай мне спокойно поужинать, — и в руку, помимо когтей, впились еще и зубы.
— А-а-а! — завопил Репкин. Вырвался и бросился наутек.
Лес проснулся, словно большой разбуженный зверь, затрещали ветви под чьей-то тяжелой поступью, захлопали крылья, за шиворот посыпалась хвоя. Стволы деревьев, словно невидимые великаны с дубинками, возникали то там, то тут… Репкин спотыкался, падал, снова поднимался, снова падал… Кто-то пытался его схватить, клацали зубы… — А-а-а! — вопил он, прокладывая дорогу вначале мешком, а затем уже кулаками, но загонщиков становилось все больше и больше. А когда он уже почти попрощался с жизнью, что-то схватило его за шиворот и вздернуло ввысь.
— Стой! Куда-а-а! — послышались разочарованные вопли. Мимо пролетела шишка, больно стукнув по ноге. Заложив лихой вираж, неведомый спаситель слегка приложил Репкина об дерево, а затем, приземлившись, сунул в какую-то дыру. Падение было недолгим — рухнув на что-то мягкое и пружинистое, Репкин услышал недовольный клекот, получил по башке и отключился.