— Эй, ты! — он поманил меня
пальцем.
Вот урод! Прямо сейчас убил бы!
— Помоги мне встать, а то спина после
тяжелой дороги болит.
«Еще бы она не болела с такими-то
дорогами. А ведь это ты все сам натворил!»
Пока он тужился, кряхтел и сопел,
вставая, я делал вид, что завязываю шнурки, которых у меня не было.
Только когда он встал самостоятельно, я выпрямился и подошел к
нему.
— Пойду к себе, а ты приведи ко мне
девушку Кармен. А может сама Кармен заявится? — подмигнул он
мне.
Я проводил его до двери спальни,
держась на расстоянии, чтобы не заметил. Затем подождал минут
десять и постучался.
— Зайдите! — послышался глухой голос
из-за двери.
Я не стал тянуть время, поэтому
смахнул с себя Наваждение и зашел. Палицкий сидел на кровати в
шелковом халате и курил длинный мундштук. Но это был не табак, а
какая-то сильно пахнущая трава.
— Э-э-э, ты кто такой? — вскочил он и
прищурил пьяные глаза. — Пшел вон, а то…
Он поднял руку. Видимо, хотел
запустить в меня огненным шаром или еще чем-нибудь, но удушающая
паутина уже летела к нему. Хлоп! Он вытянулся в стойку и рухнул на
толстый шерстяной ковер у кровати.
— Ну вот и встретились, — с улыбкой
сказал я и подошел к нему вплотную. Так близко, чтобы носок моих
грязных ботинок упирался ему в щеку. — Узнал?
Вопрос был лишним. Я и так видел по
округлившимся глазам и раскрытому в беззвучном крике рту, что он
меня узнал.
— Одного понять не могу, — я присел
на край кровати. — Почему Демьян власть тебе отдал, а не сам
императором стал. Расскажешь?
Между тем паутина медленно сжимала
императора, отчего тот покраснел и с трудом втягивал воздух. Я
немного помедлил, чтобы Палицкий стал посговорчивее, и ослабил
паутину.
Он быстро задышал, пытаясь восполнить
недостаток кислорода, но отвечать не торопился. Тогда я снова сжал
его до тех пор, пока лицо не посинело и не набухли вены.
— Моргни, если готов говорить. Ну, а
если не готов, то скоро твой труп, выжатый как лимон, найдут в
пруду возле дворца.
Палицкий быстро заморгал. Я чуть
ослабил паутину и, наклонившись над ним, твердо сказал:
— Ты будешь жить, пока говоришь.
Поэтому в твоих интересах рассказать мне как можно больше. Но, если
я хоть немного почувствую фальшь – ты сразу умрешь. Ясно?
Он хрипло застонал и снова заморгал.
Я приподнял его, прислонил к кровати и убрал паутину с головы и
груди. Теперь он был просто обездвижен, но мог свободно дышать и
говорить.